— Это ж о чем? — спросила Маша и тут же спохватилась. — Ну-ка, ну-ка стой! Говори сразу: чего ты за услугу просить будешь?
— Ни-че-гошеньки, — сделал честные глаза Кузьма.
— Так я тебе и поверила. Ты же, чёрт скалдырный, пальцем задарма не пошевелишь. У тебя под каждый чих договор наготове. Уж теперь-то я это доподлинно знаю.
— Нет у меня теперь на твой счет никакого меркантильного интересу, — сказал Кузьма. — Нет, потому что быть не может. Хошь верь — хошь нет. Ты таперя не по нашему ведомству. Токо радоваться ты, дева, не спеши. Ой, не спеши. Потому как придет к тебе вскорости Сущность до того ушлая, что нам с Гюшкой до нее как до Чертогов Светлых Альвов. Вот с ним-то ухо востро и держи, он так тебя в слова закрутит, что ты и не поймешь, что он торг ведет, а уже на все его условия согласишься.
— Ну, допустим, придет. И, положим, буду я настороже. А что тебе-то за корысть меня предупреждать?
— Вот опять ты за свое, — грустно покачал головой Кузьма. — Я это в память нашего с тобой сотрудничества. И за напарника моего бывшего, Гюшку. Его хоть частенько и заносило в умствования всякие ненужные, но чертяка-то он был веселый, и работать с ним было — одно удовольствие. А теперь… Эх, да что и говорить, — махнул рукой Кузьма. — Обжучил его Зевсыч, на раз-два, как зеленого бесёнка, сделал.
— Кто? — переспросила Маша, так как в именовании сущности ей почудилось что-то знакомое.
— Прощевай, Машунь. Пора мне, — заторопился Кузьма. — И помни: я тебя предупредил. Прежде чем кивать, раз пять подумай, а потом еще раз уточни.
Сказав это, Кузьма исчез так же неожиданно, как и появился, а Маша, сбитая с толку его речами, полными намеков и недомолвок, стала ожидать новых сюрпризов, полагая, что сущность, появление которой предрек пуговичник, тоже должна соткаться из воздуха, явив себя пред Машины очи с блеском и треском, во всей красе и величии. Однако минута текла за минутой, Маша ждала, но ничего не происходило. Она уже было решила, что вредный рыжий черт зачем-то решил подурачить ее, но тут в дверь сначала вежливо постучали, потом она открылась — и на пороге возник брюнетистый красавчик, которого Маша знала как заведующего курьерской доставкой диспетчерского пункта «Междумирье. Малые ебиня пассажирская» Гермеса Зевсовича Олимпийского.
— Здравствуйте-здравствуйте, — Гермес Зевсович лучезарно улыбнулся и раскинул руки в радушном приветствии. — Вот она — Мария Сухова собственной персоной. Звезда и гордость Малых ебиней, имя которой золотыми буквами будет выбито на скрижалях истории нашей диспетчерской. Попаданка, которой удалось заполучить в любовники — шутка ли — самого Эредина Бреакк Гласа!
— Э-э… Гермес Зевсович? — только и смогла вымолвить в ответ на весь этот поток славословия Маша, мучительно соображая, начал ли начальник курьерской доставки процесс охмурения или еще нет.
— Он самый, Машунь. Конечно, тебя интересует причина моего визита. Не буду тянуть за хвост резину и скажу прямо: у меня к тебе, Мария, ма-аленькое дельце. Ох, — Гермес обернулся на дверь. — Эредин вернулся. Ай, как невовремя. Совсем чуть-чуть я не успел. Ну что ж, делать нечего, придется, видимо, посвятить в наши с тобой дела и его. Он ведь тоже теперь лицо заинтересованное. Верно я говорю?
— Да. Верно. Наверно. То есть… — залепетала Маша, совершенно сбитая с толку напором Гермеса.
— А вот и наш король, — Гермес слегка отступил в сторону, чтобы дать пройти Эредину, который действительно появился на пороге.
Маша же при виде своего покровителя почувствовала некоторое облегчение, подумав, что в присутствии Эредина ей будет сподручнее общаться с Гермесом, потому что уж Бреакк Глас-то не даст ее в обиду и не позволит обмануть.
— Зевсыч? — Эредин в свою очередь удивленно поднял брови, завидев Гермеса в Машиной каюте. — Привет. Вот уж кого не ожидал тут увидеть, так это тебя. Каким ветром к нам? И зачем? Мы рекламаций вам вроде не подавали. И Машу тоже все устраивает. Обратно в диспетчерскую она, насколько я знаю, не собирается. Или тебя Моисей по поводу той побродяжки прислал, опомнившись, что договор о ее невозврате мы похерили?
— Нет, — покачал головой Моисей. — Дельце у меня к Марии нашей Суховой. Важное и, можно сказать, пикантное.
— Это ты тонко намекаешь, что я тут лишний? — нахмурил брови Эредин.
— Конфиденциальное дельце. Но если Мария хочет, чтобы ты присутствовал при нашем с ней разговоре, я препятствовать не буду.
— Хочу, конечно, — поспешно кивнула Маша. — У меня от Эредина секретов никаких нет.
— Как скажешь, — легко согласился Гермес. — Тогда приступим. Для начала у меня вопрос. Мария, верно ли, что в пятницу тринадцатого июля две тысячи пятнадцатого года, в тринадцать-тринадцать некий Гюнтер о’Дим предложил исполнить твое желание?
— Ну да, вроде так, — согласилась Маша. — Год был точно пятнадцатый, число… да, тоже помню, мы с Ленкой еще прикололись, мол, пятница тринадцатое — судьбоносный день. Вот насчет времени — это не скажу, я до минуты не сверяла, ясное дело. Не нужно мне тогда это было.
— Сие уже не столь существенно. Важно то, что экстраполяция этого времени на время Неверленда дает нам неоспоримый факт: сделка, которую Гюнтер заключил с тобой, была совершена позже его же сделки с неким Ольгердом фон Эвереком.
— Чего? — вытаращила глаза Маша. — Это еще что за хер? Я о таком впервые слышу.
— А тебе и не надо. Этот, как ты сказала, хер важен для нас с тобой лишь потому, что исполняя договор с Ольгердом, наш общий знакомец Гюнтер на-ко-ся-чил. Выражаясь сухим языком протокола, договор был исполнен ненадлежащим образом, а при его выполнении был нарушен ряд важных законов, что привело к искажению Скрижалей. Поэтому договор был аннулирован, сам Гюнтер признан функционально непригодным, а все последующие заключенные им сделки — недействительными.
— Погодите, я что-то запуталась, — Маша потерла лоб. — Это чё значит-то?
— Лично и конкретно для тебя — то, что, во-первых, Гюнтеру ты больше ничего не должна, а во-вторых, и в главных — Кронос разрешил вернуть все, как было. То есть отменить попаданство и вернуть тебя домой, в твой мир.
— Эй, это как понимать? — тут же вскинулся Эредин, в то время как менее мобильная Маша только ошеломленно моргала, молча осмысляя услышанное. — Какое-такое домой? Мария — мой трофей. Я его, её то есть, честно соблаз… заполучил.
— Да погоди ты, Эредин, дай договорить. Вот что за дурацкая у тебя привычка: не дослушать, а сразу в бой рваться. Мария может вернуться в свой мир, если пожелает. То есть ей предоставляется выбор. Хочет — уйдет, не хочет — останется. Понятно излагаю?
— А-а, ну это дело другое, — смягчился Эредин. — Впрочем, Маш, ты, может, хочешь уйти?
— Я… О, господи, — Маша в растерянности перевела взгляд с Гермеса на Эредина.
— Машенька, ты подумай хорошенько, все взвесь, прежде чем давать ответ. Потому что
