«Найди Цири. Возвращайся к нам вместе с ней. Я позволил тебе использовать свой дар, скрыл от Эредина. Я могу всё повернуть вспять, если ты решишь обхитрить меня. Я знаю, о чём ты думаешь. Вижу, как хочешь поступить. Лису невозможно переиграть».
— Я должен покинуть Туссент, — голос Кирилла разорвал воцарившуюся тишину; на него устремились вопрошающие взгляды спутников, вырванных из оцепенения неожиданным поворотом событий. — Я не могу больше ждать. Вы же собираетесь остаться здесь на месяц, не меньше.
— Ты не можешь просто взять и уехать, — выдавил ведьмак. — Мы должны набраться сил, передохнуть.
— Могу и должен это сделать, — Кирилл искоса взглянул на Ви, заметив на лице той растерянность.
Мильва нахмурилась, Ангулема вполголоса ругнулась.
— Прошу тебя, Геральт, — Кирилл взглядом остановил ведьмака, который собирался вновь возразить. — Мне необходимо уехать. Доверься мне. Я уже не ребёнок, который повсюду таскался за тобой в Каэр Морхене. Эту часть своего пути я должен пройти сам. Позволь мне сделать это. Не останавливай.
Ведьмак отвернулся. Все видели, что его разрывают сомнения. Огонь, полыхающий в камине, отражался в кошачьих глазах. Регис, как никто понимающий всю сложность ситуации, вздохнул и покачал головой. Геральт вновь взглянул на ученика.
— Ты прав, — кивнул ведьмак. — Ты уже не тот мальчишка, каким я тебя впервые увидел. Я не ведаю, какие дела зовут тебя в дорогу, но надеюсь, что ты сумеешь достичь своей цели. Я не вправе тебя останавливать, если ты сам так решил. Мы пробудем в Туссенте ровно месяц, может больше — достаточный срок, чтобы ты успел вернуться. И очень надеюсь, что это случится.
— Обещаю, — пробормотал Кирилл и встал из-за стола. — Вещи я приготовил ещё с ночи, поэтому отправлюсь немедленно.
— Да что ж ты делать-то будешь, — проворчала Ангулема, когда все вышли во внутренний двор таверны.
— Дурак дурацкий, — всхлипнула Мильва, обнимая Кирилла. — Не вздумай мне помереть, слышишь? Я тогда ведьмака сама прибью, потому как он отпустил тебя одного.
— Ты останешься здесь? — спросил Кирилл. — Это сейчас самое спокойное место. Ты и ведь сама это понимаешь.
Лучница кивнула и отошла в сторону. Обмен рукопожатиями и дружескими объятиями затянулся на несколько минут. Парень увидел, как в стороне в нерешительности замерла Ви. Взгляд её был холоден и отстранён.
— Ты не должен уезжать из-за меня, — пробормотала наконец девушка, взглянув на него. — Я вела себя эгоистично, взвалив всю тяжесть вины на тебя. Я не хотела такого исхода. И не прощу себя за то, что едва не совершила, позволив волне необдуманных эмоций захлестнуть меня с головой.
— Это всего лишь одна из причин, Ви. Не только из-за этого я вынужден уехать.
— Но ведь от этого не легче.
— Останься здесь, дождись меня. Геральт и остальные не оставят тебя одну, — девушка кивнула, уголки её губ дрогнули в едва заметной улыбке.
— Будь осторожен.
Кирилл обернулся, увидев, как Геральт ведёт под уздцы Арэйона. Наставник и ученик, не в силах ничего сказать, застыли друг напротив друга. Внезапно ведьмак резко шагнул вперёд, сокращая расстояние, отрывисто обнял. Кирилл ответил на объятие, ощутив, как горечь комом застряла в горле, мешая дышать. Все обиды и недопонимания остались в прошлом, словно ничего и не было.
— Береги себя, — глухо пробормотал ведьмак, первым разрывая объятие. Он потрепал Арэйона по шелковистой шее и едва заметно усмехнулся, когда вороной с пониманием взглянул в кошачьи глаза охотника на чудовищ. — Помни, что крайний срок — конец ноября.
Кирилл кивнул и ловко вскочил в седло. Конь под ним захрапел, заплясал на месте, и, спустя мгновение сорвался с места, рысью устремившись по дороге, ведущей прочь из солнечного Туссента. Всадник в последний раз обернулся и исчез из виду, затерявшись среди усыпанных виноградниками холмов.
***
Густой туман накрыл болота, затхлой сыростью оседая на пожухлой траве. Начавшийся прошлой ночью снег с дождём на исходе дня всё ещё накрапывал промозглой моросью, кривыми струйками стекая с плаща лесного отшельника. Старик прислушивался к вою ветра, к шелесту оставшихся на ветках деревьев редких листьев. Высогота обошёл подворье, намереваясь взять несколько поленьев для печи. И вдруг замер, пристально всматриваясь в сизый туман. У кромки леса, за которой начинались нескончаемые топи, появился всадник на чёрном как вороново крыло коне. Сам конник, облачённый в добротный дорожный плащ с капюшоном, повернул голову в сторону оцепеневшего от неожиданности отшельника. Высогота не двинулся с места; через мгновение всадник развернул коня и скрылся в лесу, растворившись за стеной тумана и дождя.
Старик поспешил зайти в хату и закрыл за собой дверь. Выглянул в окно. Цири, сидевшая за небольшим столом, подняла на него удивлённый взгляд.
— Что там?
— Я видел конника, — промолвил Высогота и увидел, как плечи Цири напряглись, а в глазах мелькнуло затравленное выражение.
— Неужели нашли меня?
— Не уверен. Эту местность знают немногие: большинство боится сюда даже нос сунуть, — отшельник задумался. — Мне показалось, что он заблудился. Но не могу судить. Нужно быть осторожнее.
— Вот и повод отправиться дальше, — глаза девушки полыхнули решимостью. — Выеду сейчас же. Если это был лазутчик, то совсем скоро сюда прибудут и другие. А подвергать тебя опасности я не хочу.
— Нет, — отрицательно помотал головой Высогота. — Ночью на болотах ты скорей найдёшь свою погибель, нежели безопасную тропу через топи. Если это всё-таки была разведка, до утра они не сунутся. Да и рассказ ты свой мне не полностью поведала. Ты уже несколько раз переводишь тему, стоит тебе заговорить об этом парне, Кирилле. Я всё голову ломаю: откуда такая неприязнь? Что он значит для тебя на самом деле?
— Да нет у меня к нему никакой неприязни, — с досадой махнула рукой пепельноволосая. — Я понятия не имею, где он и что с ним. Да и выжил ли он вообще. Я ведь… — девушка запнулась на полуслове, — видела, как его насквозь прошило арбалетным болтом. Разве после таких ран можно выжить?
— Ты винишь себя?
— Что? Нет, с чего ты решил? — Цири исподлобья посмотрела на отшельника и отвела взгляд. Вздохнула.
— А разве нет?
— Да, отчасти это и моя вина. Ты доволен? Я повела себя как взбалмошная девица, которой в голову ударила жажда справедливости. Теперь-то я это понимаю, но
