***
Очередной кошмар ворвался в сознание, стоило лишь провалиться в беспамятство. Кроваво-красное марево озарило небо над горизонтом. Чёрные выжженные склоны холмов протянулись вдоль деревеньки, словно напоминание о былых несчастьях. Он видел, как Крысы замирают у двери. Окликают кого-то. И этот кто-то не заставляет себя ждать. Лицо убийцы. Оскал хищника, бросившегося на добычу. А затем была кровь и крики. Лязг мечей. Искры, летящие во все стороны. Ярость, страх и боль. Кровь. Повсюду кровь и тела, бесформенными куклами раскинутые под ногами охотника. Крысы не могут тягаться с волками. Последнее, что он слышит перед тем, как кошмар выталкивает его обратно в реальность.
***
Цири вздрогнула, почувствовав чьё-то присутствие. Полоса света протянулась у горизонта, но станция всё ещё была погружена во мрак. Туман стелился по земле, и накрапывал моросящий дождь, пропитывая холодный воздух влагой и сыростью.
— Предчувствие не обмануло, — раздался у неё за спиной голос Кирилла. Он стоял, прислонившись к деревянному столбу, скрестив руки на груди. — Далеко собралась?
— Мне это нужно, — бросила Цири, стараясь унять волнение и дрожь по всему телу. — Я не могу здесь сидеть, когда самозванка прибирает к рукам то, что принадлежит мне по праву.
— И всё? Уязвлённое самолюбие и желание доказать миру, будто та Цири и не ты вовсе? Именно это тебя толкает на столь безрассудный побег? Хорошо, — он кивнул, нахмурился, — ты найдешь императора. И что потом? Выйдешь за него замуж? Будешь жить во дворце, наплевав на тех, кто всё это время был с тобой рядом? На Геральта, чародейку, меня?
— Ты не понимаешь! У меня появятся возможности. Появится власть. Я смогу спасти Мистле и остальных. Спасу тебя! Больше не нужно будет прятаться, — она яростно жестикулировала руками, а в глазах пылал зелёный огонь предвкушения. — Я многое смогу поменять и изменить. А здесь я слишком слаба, слишком беспомощна. У меня связаны руки!
— То есть да, замужество тебя не смущает, — он расхохотался, горько усмехнувшись. — Тебя будет лапать какой-то старик, а тебе хоть бы хны? Тебе самой от этих мыслей не противно? Не коробит от предательства, которое совершаешь? Нет?
— Тебе-то что? Не всё ли равно, за кого мне придётся выйти замуж? — рассвет занялся, светлело. — Не тебе мне говорить, с кем мне быть. И не предаю я никого. Я стараюсь всё изменить.
— Тебя просто разрывает изнутри обида и ярость, что тебя, настоящую внучку королевы Цинтры, все забыли. Тебе не нужна власть, не нужны дворцы и замки. Ты всего лишь хочешь унять свою злость, восстановить свою справедливость и доказать жестокому миру, что ты и есть настоящая Цирилла из Цинтры.
— Ты не удержишь меня, — просипела пепельноволосая, схватив поводья.
— Я и не собирался, — холодно бросил он, даже не взглянув на неё. Его внезапный отрывистый и злорадный смех напугал её, заставив мурашки пробежаться по спине. — И снова я пожинаю плоды своих решений. Это никогда не закончится. Пора привыкнуть быть самому по себе, не оглядываясь назад.
— Пойдём со мной, — она схватила его за руку, с мольбой взглянула в полыхавшие холодным пламенем глаза. — Тебя не тронут, наградят. Никто больше не будет тебя преследовать!
Он как-то странно дёрнулся, словно прикоснулся к раскалённым добела углям.
«Наградят меня, видите ли. Да гори оно всё!»
Вырвал руку из её руки, ощутил мимолётное прикосновение к щеке холодной ладошки. Горячее дыхание обожгло, когда пепельноволосая, поднявшись на носочки, отрывисто поцеловала его.
— Просто пойми. Я не могу иначе, — прошептала она уже в седле. Развернула коня. — Я вернусь, обещаю. Вот увидишь, как всё изменится.
— Тебя убьют, — так же холодно ответил Кирилл, неотрывно смотря на неё. — Когда ты вернёшься, меня уже здесь не будет. Каждый из нас делает свой выбор. Когда-то я сделал его. Теперь делаешь его и ты. Не вини себя за тех, кого спасти не сумеешь.
Цири пнула коня пятками, пустила галопом и выехала на тракт, окончательно исчезнув в густом тумане. Кирилл сжал и разжал кулаки, стараясь проглотить ком, застрявший в горле. Все его попытки образумить её никогда ничем хорошим не заканчивались. Она всегда делала по-своему и наперекор всем, и здравому смыслу. Всегда жалела, слишком поздно понимая, что все были правы.
Он пнул носком сапога камень, отлетевший в грязную лужу. Злости не было. Лишь очередное из многих разочарований, к которым уже стоило бы привыкнуть.
Мистле понуро стояла у него за спиной, когда он обернулся. Разбойница грустно улыбнулась.
— Улетела, соколица наша. Я всё слышала, можешь не пересказывать. Жаль, что всё так обернулось. Надеюсь, что малышка найдёт то, что ищет.
— Я тоже на это надеюсь.
— Гиселер и остальные уже седлают коней. Нам тоже пора, — губы девушки дрогнули. — Или ты тоже поскачешь вслед за ней?
— Нет, не поскачу, — в груди кольнуло, когда картинки из кошмара вновь заплясали перед глазами. Предчувствие вновь сдавило горло тисками. — Слушай, Мистле… Нам не справиться с Бонартом. Я видел сон… впрочем, неважно. Глупости, да и только. Не хватало, чтобы меня Гиселер на смех поднял.
— Это в тебе трясущиеся поджилки говорят, — хмыкнула Мистле. — Выше нос! Уж всемером мы одолеем этого старого поганца. Ну, веселей и в путь. Грустить потом будем.
***
По улице Ревности ехали Крысы. Тяжёлые тучи, переполненные дождём, затянули небо, нависая над головой. Ветер дул в лицо, проникал под полы курток, развевал волосы, оставляя на лицах водяную пыль. Люди попрятались кто-куда, а те, кому посчастливилось оказаться в доме, спешно закрывали ставни и двери. Крысы никуда не спешили. Ехали ровным шагом, как на параде. Гиселер внимательно смотрел по сторонам. Кайлей презрительно ухмылялся. Кирилл, ехавший рядом с Мистле, задумчиво смотрел в пустоту перед собой. Он уже при въезде заметил почерневшие от былого пожара холмы, словно очередное напоминание о ночном кошмаре.
— Если хоть один из вас до арбалета руку протянет, — громко закричал Гиселер, предостерегая. — Хоть малейшее подозрение или щелчок тетивы — начнётся кровавое веселье!
Атаман махнул рукой, отдавая сигнал спешиться. Расстояние, отделявшее их от постоялого двора, банда прошла пешком, демонстративно звеня шпорами и оружием. Гиселер поднял с земли
