***
— Мильва? — Регис замер у кровати лучницы, заботливо протягивая ей стакан со снадобьем, от которого исходил резкий пряный запах с едва уловимым ароматом ромашки. — Как ты себя чувствуешь?
Мильва медленно окинула взглядом комнату: Геральт, Кагыр, Лютик и Ви стояли рядом. Они ободряюще улыбались ей, но их сочувствие заставило лучницу испытать мучительное чувство стыда: её нутро словно вывернулось наизнанку. Она справится. Должна справиться. Этот ребёнок не был желанным, и боги просто вняли её молитвам… Почему же теперь она готова разрыдаться как самая обыкновенная глупая баба?
— Здорово же ты нас напугала, — наконец произнёс Геральт, помогая лучнице сесть на кровати. — Выпей отвар, иначе Регис грозится сам тебя напоить.
Губы вампира дрогнули в едва заметной усмешке, но лицо оставалось напряжённым: его не покидало беспокойство. Повисло гнетущее молчание, прерываемое лишь громким ржанием армейских коней да голосами солдат, марширующих вдоль лагерных шатров.
— Чувствую себя опустошённой, — едва слышно проговорила Мильва, осторожно делая глоток регисовского отвара. — Знаю, я ведь сама этого хотела. А теперь, когда это случилось… Ненавижу саму себя.
Девушка зарыдала и уткнулась лицом в плечо Геральта, стыдясь собственных эмоций. Все переглянулись, и Регис кивнул, давая негласное разрешение. Кагыр кашлянул в кулак и взглянул на ведьмака, который неуверенно и едва заметно пожал плечами.
— Мильва? — Геральт мягко сжал ладонь лучницы. — Ты не потеряла ребёнка.
Белоголовый готов был поклясться, что на несколько мгновений сердце девушки перестало биться, а затем зашлось в бешеном ритме, гулко ударяясь о рёбра. Мильва вскинула голову, переводя затуманенный взгляд с ведьмака на остальных. Кагыр кивнул, а Лютик с придурковатой улыбкой на губах что-то быстро отметил в своём дневнике, неуловимым движением тут же спрятав его под подолом куртки.
— Разве это возможно? — Мильва вопрошающе уставилась на вампира. — Ты целитель от бога, Регис! Как же так?
— Мне, несомненно, льстит столь высокая оценка моих способностей, но это вовсе не моя заслуга, — улыбнулся Регис. — Это всё Кирилл. Мы не рассказали тебе сразу, потому что немного опасались твоей реакции. Тебя снедали сомнения по поводу этого ребёнка, и едва мы поведали об этом нашему юному другу, как он ретировался восвояси, стремясь избежать твоего праведного гнева. Но ведь все опасения были напрасны, моя дорогая Мильва? По глазам вижу, что да.
Лучница, едва сдерживая подступившие слёзы, улыбнулась и радостно всхлипнула, прижав дрожащие ладони к губам. Геральт ободряюще погладил её рукой по плечу и прижал к себе, обнимая.
— Всё обошлось, выдохни. С тобой всё будет в порядке, вот увидишь, — ведьмак ещё минуту обнимал девушку за плечи, пока та, благодарно и счастливо улыбнувшись, сама не разомкнула объятия, справившись наконец с охватившими её противоречивыми эмоциями.
— Не нужно прятаться, Кирилл, — лучница слегка склонила голову, заглядывая за широкую спину Кагыра. Нильфгаардец сделал шаг в сторону и взглянул на парня, который стоял у входа в шатёр. На лице Кирилла ясно читались смущение и растерянность.
— Кончайте на меня пялиться и давить лыбу, — процедил он сквозь зубы, проходя мимо Кагыра и Лютика. — А в особенности ты, Ви.
Парень застыл в нескольких шагах от лучницы и тут же ощутил спиной неслабый толчок нильфгаардской руки, едва не впечатавший его прямо в стоящего впереди вампира.
— Я рада, что ты вернулся, — Кирилл неловко замялся на месте и застыл, когда Мильва, быстро преодолев разделявшее их расстояние, крепко обняла его, шепча слова благодарности. — Больше никогда не убегай, даже если этот старый ворчун доведёт тебя до бешенства.
— Постараюсь, — шепнул Кирилл и добавил, склонившись к её уху: — А ты береги себя. Я не уверен, что смогу в ближайшем времени повторить что-то подобное.
— Обещаю, — уверенно кивнула Мильва и вновь улыбнулась. — Обещаю.
***
— Сдаётся мне, что эти горы станут нашей погибелью, — пробурчал себе под нос Лютик, заставляя погружённого в свои воспоминания Кирилла сосредоточить свое внимание на дрожащем от холода поэте. — Неужели мы выжили в сече, чтобы теперь насмерть замёрзнуть среди льда и снега! А я, между прочим, предпочитаю тепло и уют.
— Ты что-то в последнее время много ныть начал, трубадур, — усмехнулась ехавшая рядом Мильва. — Зря, что ли, я тебя хвалила?
«Он скучает по дому, — вставил своё слово Арэйон, и Кирилл понимающе вздохнул, соглашаясь. — Да и не только он, я вижу».
— Неужто захворал? — поинтересовался Регис, на лице которого мелькнуло беспокойство.
— Ага, смертельной болезнью под названием «тоска по мягкой кровати и горячей баньке», — хмыкнул ведьмак, уловив на себе нарочито оскорблённый взгляд Лютика.
— А вот и нет! Я просто рассуждаю здраво. Я и сам замечаю, как вы все то и дело посматриваете в сторону Горгоны. Скажете, что я не прав?
— Да прав ты, прав, — буркнул Геральт и вновь поднял глаза туда, где возвышалась дьявольская гора. — Уже Ридбрун виднеется; там и обсудим, что делать дальше.
— Перво-наперво смою с себя всю эту недельную грязь и вонь, — сморщился Лютик, обнюхав ворот своей куртки. — Разит от меня, как от свиньи в помойной луже.
— Впервые слышу, чтобы мэтр Лютик отзывался о себе в подобном роде, — Регис издал тихий смешок. — Помнится мне, мой дорогой поэт, что раньше ты был крайне чувствителен к неуважительным сравнениям, допускаемым в отношении твоей утончённой персоны.
— Самокритика временами важна как ничто иное, друг мой вампир, — бард обернулся в седле, услышав за спиной громкий смех Кирилла и Ви. — Именно так, мои юные друзья. Вы не ослышались. Я именно это и подразумевал. Эй, Геральт, смотри, перед стражником своими кошачьими зенками не сверкай! Ты здесь можешь оказаться не в почёте.
Ведьмак ответил нечто нечленораздельное и вполголоса выругался, накинув капюшон на голову. Небольшие деревянные ворота разъехались в стороны, когда бортники прошли вперёд, искоса бросая на ведьмака беглые взгляды. Кирилл огляделся, окидывая взглядом огромный ров, кольцом охвативший весь городок. Серо-бурый мутный поток, ничем более не напоминавший когда-то бежавший здесь горный ручей, неторопливо нёс свои зловонные воды, распространяя по округе вонь сливаемых горожанами нечистот. Внутри городских стен пахло отнюдь не лучше, потому Лютик, нос которого славился своей особой чувствительностью, сморщился и позеленел, а потом, заметно побледнев, судорожно уткнулся лицом в пучок пряных трав, тут же заботливо предоставленных ему улыбающимся Регисом.
Кирилл увидел, как
