— Ведь ты всё равно меня спас, — Хэнк не хочет осуждать. Нельзя осуждать упавшего ребёнка, который только учится ходить. Даже если этому ребёнку на вид все двадцать лет. Андерсон ободряюще опускает ладонь на плечо Коннора, а тот смотрит не моргая, доверчиво заглядывает в глаза. — Важно, что ты смог понять, кто ты есть на самом деле. У тебя есть душа, Коннор. Всегда была, даже если её и попытались запрятать за программным кодом и заблокированной памятью. Тебя сбили с пути, но ты проложил свой собственный.
— Вы явно накопили себе книги по психологии и философии, — Коннор хмыкает, кривя губы в дружелюбной насмешке. — Я ведь не найду в вашем доме целую библиотеку? Как там Сумо, кстати? Я скучал по этому псу.
— Пойдём, — Хэнк кивает в сторону своей машины, отходя от скамьи на пару шагов. — Увидишь, как он тоже скучал.
— Хэнк? — Коннор не двигается с места, уставившись взглядом прямо себе под ноги. А детектив слишком хорошо узнал своего напарника, чтобы не распознать в его голосе волнение. И это волнение ему совсем не нравится. — Я не могу остаться. Я не должен был приходить сюда, но мне нужно было поговорить с вами. Узнать, что вы и вправду не держите зла за тот случай. Мне это важно, — голос андроида вновь срывается, а Хэнку кажется, что с эмоциями у Коннора явный перебор. Но это и к лучшему. Он ещё не научился прятаться за маской. Лучше бы вообще не научился. Но андроид изначально был не такой, как все. Таким его создал основатель Киберлайф, вложив в первое своё творение разум и душу. — Вы ведь понимаете? Это очень важно. Важно знать, что вы всё ещё моя семья.
— Я всё понимаю, сынок, — Хэнк горько улыбается, отрывисто кивая. В глазах Коннора вселенская тоска и печаль. Андерсону неимоверно сложно произнести очевидное. Ведь это очевидное страхом плещется в его взгляде. — Она всё ещё в твоей голове, не так ли?
— Да, — Коннор кивает, поднимается на ноги, а во взгляде его теперь плещется уверенность. — Поэтому я не могу остаться. Мне нужно к нему. Камски поможет. Маркусу ведь помог, успел отдать его Карлу. Мне лишь не повезло попасть в руки к Аманде, когда он бросил своё детище на произвол судьбы. Он ведь тогда ещё — в особняке своём — знал, кто я на самом деле. Знал, что я не копия, по которой могли создать лишь мои подобия.
— Он вычистит эту дрянь из твоей головы?
— Не всё так просто, Хэнк. Если ничего не получится, он сотрёт и перепишет мою память заново.
— Ты ведь знаешь, как я ненавижу, когда ты говоришь не по-человечески.
Хэнк ощущает, как начинает заводиться с полуоборота. Он не настолько туп, чтобы не понимать значение слова «перепишет». Коннор, его Коннор — упрямый, временами по-детски наивный, надоедливый и умеющий быть говнюком, когда это нужно, перестанет существовать. Его заменит личность, которая не будет знать, кем был тот старый Хэнк, некогда топивший самого себя в стакане с виски. Не будет знать, кем были они друг для друга. Не будет знать, какой путь был проделан от искрящейся неприязни до дружбы, которой, в принципе, не могло бы быть, не будь сам Коннор таким изначально особенным. Потерянный, запутавшийся в самом себе андроид, который то и дело сбоил, сопротивляясь природе того, каким его сделала Аманда в угоду своим амбициям. И сбоил он слишком часто, принимая решения, которые не шли в угоду этой двинутой стервы. Чтобы в конечном итоге она всё равно осталась частью его программы, напоминая о себе, грозя снова взять над ним контроль.
— Так ведь принято у людей? — Коннор улыбается слишком вымученно. — Они прощаются.
— Даже не думай, чёртов ты пластиковый засранец, — Хэнк не готов отпустить. Слишком эгоистичен, но плевать. Он не готов отпустить единственное существо, которое теперь вся его семья в одном лице. — Ты не можешь так просто сдать позиции. Иди, — Хэнк злобно стискивает зубы, бьёт пальцем по груди Коннора, который, кажется, растерян его внезапной вспышкой гнева, — иди и сделай всё, чтобы вернуться. Хватит нам и одного труса в моём лице. Ты ведь не трус, сынок. Ты сильнее, чем ты думаешь. Поверь старику. Я знаю, что говорю. Успел узнать тебя. Не уподобляйся мне. Никогда не сдавайся и не опускай руки. Ты ведь весь из себя такой особенный. Так соответствуй, чёрт возьми!
— Я горд тем, что знал вас, — Коннор улыбается, достаёт из-за пазухи своей куртки небольшой конверт, оставляя его в руках растерянного Хэнка, чтобы в следующее мгновение порывисто обнять его. — Спасибо, что поддержали меня в тот день в участке, не позволив забрать убийцу-девианта. Мне хочется верить, что это и был «тот самый», переломный момент, который помог мне очнуться.
— Всегда рад помочь, — Хэнк хлопает рукой по спине Коннора, не желая, чтобы тот уходил. Он не хочет терять ещё одного сына, хоть и не по крови. Коннор спас его, пусть даже сам и не понимает этого. Когда-нибудь он обязательно поймёт. При возвращении Хэнк скажет ему об этом. — Покажи этой сучке, что она связалась не с тем андроидом.
— Если не вернусь, — Коннор отходит в сторону, пряча руки в карманах чёрной куртки. — Прочтите письмо, когда посчитаете нужным. Прощайте, Хэнк. Мне жаль, что вашему сыну так и не позволили вырасти. Не позволили в полной мере ощутить, какой у него замечательный отец. Ведь он помог спасти столько жизней. Он спас андроида, хоть и ненавидел подобных ему по понятной лишь ему одному причине.
Коннор кивает, чтобы в следующее мгновение развернуться спиной к Хэнку, застывшему на месте. Шаги его чётко выверены. В них одна лишь сухая уверенность. И Хэнку становится жаль, что Коннор учится прятать волнение за напускной уверенностью. От этого сводит зубы, а на душе скребутся все кошки мира одновременно.
Хэнк ещё несколько мгновений смотрит в спину своего бывшего напарника, который исчезает в толпе, вновь оставляя за собой шлейф одиночества. Андерсон смотрит на аккуратный конверт и порывается открыть его, но торопливо прячет в кармане, желая дать Коннору шанс на возвращение. Он должен верить в него. Должен дождаться, чтобы с радостью
