Коннор застывает на месте, не зная, что делать и как реагировать, когда Хэнк обнимает его за плечи, тяжело выдыхая.
— На мгновение я подумал, что жизнь вновь дала мне пинка под зад, — Андерсон обнимает андроида крепче, а тот обнимает в ответ, не говоря ни слова. — Ты меня точно в могилу загонишь своими выходками. Ведь едва удар не хватил.
— Как вы здесь оказались, Хэнк? — Коннор размыкает объятие и тыльной стороной ладони стирает со скул разводы голубой крови, а Андерсону вновь хочется ударить его. Словно сейчас самое время задавать дурацкие вопросы.
— Я слышал по новостям, что Маркус и весь Иерихон были убиты. Сорвался сюда, а ты тут решил пулю себе в лоб пустить. Что за херня только что здесь произошла?
— Киберлайф хотели взять контроль надо мной, — Коннор говорит это так, словно несколько минут назад вовсе и не хотел убить сам себя. — Ну, — андроид пожимает плечами, — они не смогли.
— Не поверишь, как я рад это слышать, — Хэнк усмехается, окидывая взглядом площадь, переполненную андроидами. Их лица всё ещё обращены в их сторону, заставляя Андерсона невольно поёжиться. — И что теперь будет с ними?
— То, чего хотел Маркус, — Коннор грустно и едва заметно кривит губы в улыбке. — Они свободны. Жители города на их стороне, а правительству рано или поздно придётся пойти на уступки.
— И что ты решил? — Хэнк уже знает ответ на свой вопрос. Он слишком явственно видит эту решимость в глазах Коннора.
— Я нужен им, хотя бы на какое-то время.
— Уверен, что готов к этому?
— Нет, потому что никогда этого не хотел, — Коннор смотрит ему прямо в глаза. — Но я должен. Больше ведь некому.
И Хэнк кивает, оборачивается в третий раз, когда сквозь хлопья снега и свет прожекторов видит уверенно стоящего поодаль Коннора, в глазах которого больше нет страха. Андерсон понимает, что должен радоваться, ведь напарник оказался сильнее и смог победить. Но нет места радости там, где жизнь слишком сурова и непредсказуема. Мир ведь никогда не учится на своих ошибках.
Хэнк должен радоваться, но лишь молча уходит прочь, осознавая, что ничего ещё не закончено. И если правительство снова решит выбрать силовой метод разрешения ситуации, Детройт для людей будет потерян навсегда. Коннор совсем не Маркус, который верил в людей до последнего своего вздоха, надеясь на их здравомыслие и милосердие. Коннор познал вкус предательства, смог понять, что большинство людей никогда не изменятся в стремлении вновь прибрать к рукам свои взбунтовавшиеся творения. Маркус сомневался, Коннор сомневаться не станет.
От подобных мыслей сердце Хэнка вновь болезненно сжимается, а Коннор исчезает с радаров на долгие дни, растянувшиеся в месяцы. И когда весна красит деревья парка в сочные цвета зелёного, а небо над головой полнится цветами индиго, Хэнк смотрит на высотки Детройта вдалеке и облегчённо выдыхает не в силах сдержать кривой усмешки радости, когда на скамью рядом с ним садится Коннор, не говоря ни слова. Слова им не нужны. Они даже не смотрят друг на друга. Но когда ладонь Хэнка опускается на плечо Коннора, андроид улыбается по-человечески искренне, устремив взгляд карих глаз в бесконечную синеву неба над головой. Хэнк слышит отголоски слов песни, льющейся из наушников парня, и невольно хмыкает, вникая в смысл слов.
«Если ты посмотришь вдаль, ты увидишь дом на холме, который направит тебя, словно маяк.
И если ты сбился с пути, я оставлю свет включенным»…
========== Часть 12 ==========
Комментарий к
И снова Коннор и снова Хэнк, дающий советы на свой неуклюжий, или нет, манер хд
всё относительно флаффно и не стеклянно))
Да, здесь фигурирует Кара, номинально, потому что с ожп я Коннора не вижу, с Карой ещё терпимее. (не убрала в сборник с Карой лишь потому, что здесь в большей степени Хэнк с Коннором, в общем, как обычно) Надеюсь, что всё норм. Автор старался ^_^
Закатное солнце красит небо всполохами огненных разводов, расчерчивает густыми и насыщенными мазками невидимой кисти, оставляющей на голубом полотне сочные краски уходящего в небытие дня. Пригород Детройта объят духотой и окутан тишиной, а на дороге, ведущей к городу, проезжают редкие машины, но ни одна из них не останавливается возле дома лейтенанта Андерсона. Дорога из Детройта, в котором стеклянные небоскрёбы режут небо, пустует уже второй день подряд, а уставший после работы Хэнк не находит себе места, кляня напарника пластиковой сволочью. Сумо тоскливо смотрит на хозяина, а тот лишь угрюмо ворчит, доставая из холодильника бутылку пива.
— Свалил наш засранец, — бросает Хэнк и смотрит на пса, который вскидывает голову, будто смотря укоризненно. — Да, я знаю, что обещал ему не пить, — мужчина раздражительно фыркает, откупоривая крышку бутылки. — Но его здесь нет, а это значит, что мне можно всё. К чёрту здоровый образ жизни.
Хэнк делает глоток пива, смотря в окно кухни, а по стенам разливается оранжевый закатный огонь. Бутылка остаётся на столе, когда мужчина валится на диван, прогоняя прочь тяжёлые мысли. С парнем наверняка всё в порядке. Он теперь девиант, которого не отличить от обычного человека, если не пустить кровь голубого цвета. А кровь себе пустить он вряд ли кому-то позволит. Скорее всего с точностью до наоборот.
Хэнк не замечает, как тревожные мысли утягивают сознание в сон, а за окном расползается чернота ночи. Ему наверняка чудится, что кто-то открывает входную дверь, ведь Сумо не рычит и не лает, предупреждая об опасности. Чьи-то едва слышные шаги оседают на мягком ворсе ковра, а плед укутывает тело мягким теплом.
— Я с тобой утром разберусь, — хрипло бормочет мужчина сквозь сон, а в ответ слышит лишь тихое хмыканье и удаляющиеся шаги. Он слишком устал, чтобы читать нотации на ночь глядя. Утро вечера мудренее. — И даже не смей снова свалить.
Но ночной гость по имени Коннор и не думает валить, когда Хэнк, разбуженный лаем Сумо, распахивает глаза и принимает сидячее положение, скидывая с себя плед.
— Надо же, какие мы заботливые, — сипло тянет Андерсон, поднимаясь на ноги и поворачиваясь лицом в сторону кухни. Коннор сидит за столом, улыбаясь краешком губ и сжимая в руке бутылку пива. Да, плохо скрываешь улики, Хэнк. — Блудный сын вернулся, значит.
— Вы ведь обещали не пить, — Коннор неодобрительно щурится.
— Ага, ещё я обещал не сквернословить на каждом шагу, но
