— Спасибо, дорогуша, как-нибудь в другой раз, — вежливо улыбнулся Владислав.
— А, понятно, — резко растеряла дружелюбие женщина, — брезгуете. Виртуальщики грёбаные.
Она бормотала ещё что-то, но Кондратенко пошёл дальше. Трофим поспешил за ним.
— Владимир Александрович, вы мне вторую причину так и не назвали.
— Я помню. Не хотел говорить слишком близко от посадочной площадки. Это и есть вторая причина — только на окраине можно отдохнуть от надзора.
— Мне казалось, здесь он даже сильней.
— Нет, практикант. Полётники пишут, но никуда ничего не отсылают. Как и управители в домах. Все системы настроены на автоматическое действие — распознавать преступные деяния, направленные на имущество города или на тех, кто живёт в «нормальных» частях Мегаполиса. Попытки проникнуть в благополучные районы тоже не приветствуются. То есть, плевать, что они тут делают друг с другом. Главное, чтобы не вредили остальным.
— Но это же… — задохнулся от возмущения Трофим, — это же кошмар! Здесь ведь не только преступники живут! Что, законопослушным приходится самим защищаться от всяких?
— Знал, что тебе понравится, — хмыкнул следователь, — именно такой реакции я и ждал. Ты думал, я шутил про то, что могут оружие отобрать? Как раз такие, законопослушные, в нём остро нуждаются. Но ты не волнуйся — благодаря скану возле взлётной площадки следящая система знает, что мы здесь. Она будет присматривать и в случае чего либо уничтожит преступников на месте, либо вызовет группу ареста. В зависимости от тяжести правонарушения.
Трофим притих и словно стал меньше ростом. Через пару шагов остановился и переложил пистолет в карман. Подумал и то же самое проделал с шокером.
— Кобура видна. Сними. Положи мне в рюкзак.
Следователь повернулся спиной к практиканту.
— Ага, — парень не спорил.
— Ладно, не бойся, — улыбнулся Влад, когда Трофим совсем по-детски шмыгнул носом, — об окраинах ходит много жутких слухов, не соответствующих действительности. В конце концов, здесь тоже люди живут, а не демоны или рептилоиды.
* * *Худющая, какая-то потасканная женщина в засаленной куртке, которая утратила способность менять размер и оттого казалась длинной хламидой, в резиновых сапогах и в порванных тёплых колготках заунывным, обречённым, но очень въедливым голосом выговаривала мужчине с механическими ногами. Тот вжимал голову в плечи, но не огрызался, а сосредоточенно копался в куче каких-то железяк.
— Урод вонючий, козёл немытый, киборг ржавый! Всю жизнь мою загубил! — женщина отвесила мужчине подзатыльник.
Тот не отреагировал, лишь сгорбился ещё сильней и преувеличенно внимательно принялся рассматривать пластиковое крыло автокара.
— Ах ты, паскуда, геморрой на глазу, молчишь, да? Ты зачем Ярику и Лысому про короткую дорогу на свалку роботов рассказал? Конкурентов решил расплодить? Думаешь, они тебе спасибо скажут? Думаешь, тоже свои хлебные места покажут? Мозги бы тебе поменять, а не ноги! — она покосилась на приблизившихся полицейских и, даже не пытаясь снизить тон, добавила: — ещё и эти тут ходят, триппер разносят!
— Ясенька, ты что! Тише! Не узнала разве? — всполошился мужчина и униженно заулыбался: — здрассти, господин полицейский. Купить что-нибудь хотели?
— Нет, спасибо, — Кондратенко покачал головой, снял рюкзак со спины и расстегнул молнию. — Я тебе заказ привёз.
— Ой, Владислав Александрович, и правда, не признала! — сменила тон женщина, — кормилец вы наш!
Трофим засмотрелся на криво приколоченную вывеску «Б/у механизмы, ремонт, модификации» и упустил момент, когда наставник и владелец то ли магазина, то ли мастерской отошли чуть в сторонку и принялись о чём-то шептаться.
— А вы его напарник? — Яся продолжала улыбаться и едва не кланялась, что совершенно не вязалось с выражением её глаз — испуганных, затравленных, заполненных той же безнадёгой, что и всё вокруг.
— Нет, я ученик.
— Как же вам повезло! Он святой человек, плохому не научит.
— Пойдём, практикант.
— До свидания, Владислав Александрович!
Женщина всё-таки поклонилась. Почти до земли. Метров через сто полицейские услышали продолжение ссоры:
— Говорила мне мама, не иди замуж за этого интеллигента вшивого, да я не слушала. Лучшие годы на тебя…
Голос затерялся в тумане.
— А разве их бизнес законный? — тихонько спросил Горохов, когда они отошли от «магазина».
Кондратенко насмешливо ответил:
— Конечно, нет. И? Жить как-то надо. Всё равно с ними в большинстве случаев не баллами расплачиваются.
— А чем?
— Продуктами. Сигаретами. Одеждой. Лекарствами. Понимаешь? Я, когда обращаюсь, перегоняю кое-какие суммы со своего счёта на принадлежащий ему. Но это капля в море.
Горохов грустно кивнул.
— Я бы, конечно, мог устроить показательный арест. Или оштрафовать. И если бы на твоём месте был кто-нибудь другой, я бы это сделал обязательно. Но…
— Я понял. Спасибо, Владислав Александрович, — парень почувствовал, как уважение к следователю трансформируется во что-то вроде восхищения, — за то, что вы…
— Человек? — хмыкнул Влад. — А без этого в нашем деле никак, практикант. Иначе чем мы будем от роботов отличаться? Законы законами, но и совесть нужно иметь. Знаешь, почему Михаил и его жена здесь? Он инженер. Очень хороший, надо сказать. Семнадцать лет назад, во время аварии на фабрике, потерял обе ноги. Операцию страховка не покрыла, так как он в тот день подменял сослуживца и не должен был находиться на рабочем месте. Яся потратила почти весь семейный капитал на то, чтобы мужа вытащить с того света. А он взял и за́пил, идиот. Постоянные просрочки по кредиту, ежемесячная пеня, и вот он, итог. Когда мужик понял, что наделал, поздно было. Сейчас не пьёт, плюс они бережливые, так что, может, через пару лет и выберутся отсюда. Кем я буду, если прикрою их единственный источник существования? К тому же Михаил такие вещи делать умеет… У него не просто талант, а талантище.
— Знаете, товарищ Кондратенко, я очень рад, что мы решили пешком пройтись, — торжественно заявил Трофим. — Вы сейчас сами на себя не похожи. И нравитесь мне гораздо больше.
— Потому что нас никто и ничто не слышит, Трофимка. Главное в наше время что? Уметь глубоко прятать истинные чувства. И не быть идеальным — под всевидящим оком следящих это выглядит подозрительно. А вот если выглядеть грубоватым, иногда говорить не слишком одобряемые вещи, но при этом быть послушным винтиком системы — за тобой будут следить сквозь пальцы. Я и с тобой откровенничаю только потому, что ты, прости уж, убогий. Впервые вижу такого наивного и революционно настроенного овера. И при этом ты не дурак. Тебе бы немного хитрости, далеко бы пошёл. А не изменишься — пропадёшь ни за грош.
То ли похвала, то ли насмешка. Парень растерялся, не понимая, как реагировать — улыбнуться или обидеться.
— И ещё хочу кое-что сказать. Ты не особо идеализируй местных — таких, как Миша, здесь хватает, но и уродов полно. К одному из них мы с тобой и топаем.
Глава 15
Высокая Стена толстым и неприступным
