Перед тем как зайти в подъезд, Владислав остановился, бросил настороженный взгляд на мужскую компанию в ближайшей беседке с провалившейся крышей и в который раз напомнил:
— Ты будешь молчать. Вообще. Всё время. Впрочем, поздороваться можешь.
— Я понял, понял, — вздохнул Трофим.
Пока шли сюда, следователь успел объяснить, к кому они собрались в гости и зачем.
Полицейские выходили на пенсию раньше гражданских на целых пятнадцать лет, и Цекало собирался покинуть службу после Нового года. Но три месяца назад в ОРП разразился скандал, после которого следователя уволили и ощутимо подрезали рейтинг. Ещё через неделю он потерял остатки баллов и был изгнан сюда, на Окраину-4.
— Игорь всегда заботился о своей репутации. Казался безупречным. Но оказалось, что в Виртограде он пользовался услугами одной конторы для психиатрических меньшинств. Ты слышал, наверное, о таких местах? Там развлекаются зоофилы, некрофилы, садисты и прочие девианты. Разрядка в виртуале делает их безопасными для общества. Правда, при ряде условий. В подобных борделях запрещено работать живым людям, там могут присутствовать только неписи. Необходимость и регулярность посещения определяется медиками. Перс, в который облачается клиент, должен быть идентифицируемым, оплата фиксируется, «развлечение» пишется и отправляется в медицинскую карту. Но Цекало туда ходил без контроля и пользовался левым чипом. У медиков вообще не было информации про его специфические наклонности. Сам понимаешь, уволили Игоря именно из-за махинаций со счетами. И рейтинг сняли. В конце концов, опозорил честь мундира и так далее. Если бы всё делал по закону, никто бы и слова не сказал. А через неделю он убил женщину из нижнего Минска — спокойный, тихий район, в основном живут люди со средним рейтингом. Вот и оказался здесь. Я присутствовал, когда его конвоировали, всё-таки почти двадцать лет в соседних кабинетах отработали. Он кричал, что женщину не трогал, что во всём виноваты оверы, что это заговор и ему есть что рассказать. Я не поверил, естественно. А теперь думаю — может, его специально убрали подальше от общества? Судя по датам, за два дня до этого он отправил дело Ломовой в архив, а через сутки приехал в контору на личном аэрокаре. Сказал, что поклонница подарила. В тот же вечер вскрылась вся эта дрянь с левым чипом. Вот мы и спросим — не было ли авто взяткой за Дану Ломову. А последовавший за этим скандал — попытка заткнуть ему рот окончательно. Ведь никто не будет слушать маргинала.
Трофим донельзя впечатлился рассказом. Ему с детства казалось, что полицейские — это непогрешимые, честные, неподкупные служители закона. Поэтому парень притих и лишь сейчас, у подъезда, пришёл в себя.
— Активируй в минивизоре освещение. А то ноги переломаем, — Влад потянул на себя хлипкую дверь и зашёл в абсолютно тёмный проём.
Жители этого дома могли выйти на балконы и дотронуться до Стены руками. Правда, никто этого не делал, потому что её покрывала противная плесень, которую с переменным успехом счищали специальные механизмы. Они работали двадцать четыре часа в сутки, поэтому люди безостановочно слышали мерное гудение. А ещё на всех девяти этажах, не только в квартирах, но и в подъезде, царила темнота. По крайней мере, со стороны Стены. Те жилища, окна которых выходили во двор, ценились гораздо выше.
Цекало жил в «тёмной» половине, на шестом этаже. Лифт не работал, поэтому полицейским пришлось осторожно идти по выщербленным, крошащимся ступенькам — здание построили в начале двадцать первого века, а тогда не слишком заморачивались качеством и долговечностью многоквартирных домов. Кроме того, подъезд был завален мусором — местные жители не следили за чистотой и порядком. На третьем этаже Горохов не удержался и прикрыл нос рукавом.
— Воняет? — насмешливо спросил следователь, — ничего, привыкай. Работа в полиции никогда не сопровождалась приятными ароматами.
Где-то хлопнула дверь. Мужчины прислушались, но больше ничего не услышали.
Голубоватый свет минивизоров выхватил из темноты двух женщин, которые стояли на лестничной площадке, вжавшись в стену. У одной в руках была бита, у другой — два пустых ведра.
— Добрый день, — поздоровался Трофим.
Женщины заметно расслабились, отлепились от стены и пошли вниз.
— Незамужним дамам здесь сложнее всего приходится. Поэтому они сбиваются в пары или стайки по три-четыре человека, — Влад решил рассказать об ещё одном нюансе местных обычаев. — Пока одна несёт воду из социального центра, другая защищает подругу от мужиков. По крайней мере, пытается.
— А что, водопровод не работает?
— Водопровод, электричество, отопление, газ. «Условия жизни должны быть тяжёлыми, но преодолимыми. Чтобы человек жаждал измениться», — процитировал кого-то из политиков Владислав и сам себя перебил: — Мы пришли. Вот его квартира.
На стене и двери краской были выведены слова «поганый мусор», «сдохни, тварь» и «убирайся в свой район». Влад хмыкнул и, побрезговав дотрагиваться до грязного металла, постучал ногой.
Не дождавшись реакции, постучал снова и крикнул:
— Цекало! Игорь! Это Кондратенко!
— Может, его нет дома? — спросил Трофим.
Влад снял рюкзак с плеч, достал небольшой глянцевый шарик и приложил его к верхнему косяку. Секунду ничего не происходило, затем шарик сплюснулся, превратился в блин и проскользнул в квартиру сквозь узкую щель над дверью.
Отключив в минивизоре фонарик, следователь настроил гаджет на приём сигнала от «шарика».
Изображение было чёрно-белым и схематичным. Камера выхватывала из темноты силуэты мебели, заглядывая во все комнаты.
— О, вон он сидит. На кухне. То ли пьяный, то ли спит. Сейчас.
Владислав пробежался пальцами по меню, шарик стремительно вернулся к двери и превратился в длинную тонкую то ли палочку, то ли спицу. Видео отключилось. Через пару мгновений что-то тихо щёлкнуло, устройство выскользнуло из замочной скважины, приняло свою обычную форму и опустилось в ладонь следователя.
Парой этажей ниже раздался скрип. Влад замер, прислушиваясь, потом пожал плечами, толкнул незапертую теперь дверь и сказал:
— Пойдём, практикант.
* * *Трофима жестоко тошнило в углу. Бедняга даже стонал. Влад держался, хотя ему тоже было не очень хорошо — он настолько редко видел трупы, что так и не привык к зрелищу.
Цекало явно умер давно — тошнотворный запах уже отсутствовал, сменившись
