Ее отец – каторжник.
Беглый каторжник.
Теперь она почти в этом не сомневалась.
А кто же в таком случае сама Алуэтт? Его сообщница? Или заложница? Ничего не видя от слез, девушка сгребла последнюю охапку одежды, втиснула в чемодан. Забытый подсвечник скатился с тряпок и полетел на пол.
Опустившись на колени, она подобрала его дрожащей рукой. И только крепко ухватив за стержень, заметила трещинку в металле. Тонкий шовчик там, где только что все было гладко.
Разбился.
Это она его сломала.
– Нет-нет-нет, – шептала она, вертя подсвечник так и сяк, пытаясь свести обломки воедино. Но трещина от ее усилий только расширялась.
Раскрывалась все шире.
И тогда, всматриваясь в трещину, отчаянно соображая, как бы все поправить, Алуэтт вдруг сообразила, что трещина выглядит… сделанной нарочно. Подсвечник не разбился, а открылся, как коробочка.
Алуэтт склонила голову к плечу: паника легко уступила место любопытству.
Взяв подсвечник за два конца, она потянула в стороны, пока не услышала, как щелкнул внутри какой-то механизм.
И тут Алуэтт буквально задохнулась от хлынувшего ей в лицо зеленого сияния.
Глава 27
Шатин
Шатин впервые оказалась в круизьере. Он и изнутри был весь гладкий и роскошный, словно продолжение Гран-паласа. Стены облицованы сплошным черным пластиком, отполированным так, что ни царапинки не видно. Усаживаясь, Шатин погладила рукой мягкую обивку. Никогда она не касалась такой мягкой кожи.
– Первый раз в круизьере? – ворвался в ее мысли голос Марцелла, и она, обернувшись, увидела, что парень с улыбкой наблюдает за ней.
У Шатин разгорелись щеки. Она спрятала ладони между коленями и откинулась на сиденье.
– Шутишь? Я целыми днями в них разъезжаю. Сегодня ровно тысячный раз.
Марцелл ей, конечно, не поверил:
– Пусть будет так.
Сев напротив, он обратился к машине:
– Мы готовы.
В ту же секунду круизьер словно бы подскочил на пять метров. Шатин в полном ужасе крепко вцепилась в первое, что подвернулось под руку, отчаянно стараясь задушить так и рвавшийся из горла визг.
Когда ощущение падения прошло, она увидела, что держится за колено Марцелла. Тот, встретив ее взгляд, шевельнул темной бровью, и девушка поспешно отдернула руки, оставившие заметную складку на его форме.
Шатин хотела было свободно откинуться на сиденье, но круизьер уже мчался вперед. Она качнулась и раскинула руки, пытаясь восстановить равновесие.
– Тысячный раз в круизьере, а? – съехидничал Марцелл.
Она, фыркнув, отвернулась, в надежде полюбоваться видами за окном, но окон в круизьере не оказалось. А жаль, ей бы хотелось выглянуть. Шатин еще никогда не видела Затерянные земли. Только слышала рассказы о бескрайней ледяной пустыне, где на тысячи и тысячи километров лишь одна промерзшая земля. Долго ли они будут над ней лететь? Ей говорили, что круизьеры почти не уступают по скорости вояжерам и даже супервояжерам, реющим по системе Дивэ, доставляя товары и людей от планеты к планете. На следующей неделе она должна была улететь на Юэсонию. А вместо этого застряла здесь с этим избалованным красавчиком из второго сословия.
Она знала, что Марцелл собрался в Монфер на поиски агентов «Авангарда». Подслушала на Зыбуне его разговор с инспектором Лимьером. Вот только не представляла, есть ли тут связь со вчерашними словами генерала о попытках революционеров завербовать его внука.
Перспектива возвращения в Монфер Шатин не радовала. С тех пор как родителей выгнали оттуда как жуликов, она не бывала в этом городе. Но и сейчас помнила, как пахло море Секана, когда их семья грузилась на отплывающий в Валлонэ шаткий bateau.
Шатин, в отличие от родителей, покинула Монфер не для того, чтобы скрыться от своих ошибок. Она бежала от него. Правда, тогда ей было всего восемь лет, и никто не интересовался тем, хочет ли она уехать или остаться. Но она говорила себе, что таким образом спасалась от призрака Анри.
А теперь вот приходится возвращаться.
«Только бы Юэсония того стоила», – подумала девушка и, откашлявшись, небрежно спросила:
– Ну и что тебе понадобилось в Монфере?
Марцелл отвел взгляд и как будто глубоко задумался. Шатин боялась, что он не станет отвечать, но юноша наконец выдавил:
– Я напал на след.
Шатин обмякла на сиденье. Пока что она не слишком преуспела. Надо копнуть глубже. Добиться, чтобы он открылся. Завоевать доверие, как велел генерал.
Но от этой мысли ее затошнило.
Шатин была воровкой. Мошенницей. Крысенышем из Трюмов. Она умела растворяться в воздухе, как видение, могла не моргнув глазом стянуть с лотка лепешку или посреди бела дня обобрать болвана из второго сословия. Но вот стукачкой она сроду не была и быть не хотела.
Однако деваться некуда.
– Напал на след? – с деланой легкостью повторила Шатин. Но кого она дурачит? На душе у нее было скверно. – Небось ловишь какого-нибудь преступника?
Марцелл смерил ее взглядом и ответил лишь:
– Угу.
Шатин стиснула зубы. Да уж, в таких делах она не мастер. Почему было просто не поручить ей незаметную слежку? Невидимкой она становиться умела.
Проглотив слюну, девушка сделала новый заход:
– Ну и к кому ведет твой след? – Она била наугад. – Небось какой-нибудь монферский хват свистнул министерские лучинеты и сбывает их третьему сословию?
Марцелл вскинул голову и посмотрел на нее так, словно Шатин невзначай выболтала какие-то важные и секретные сведения. В ней полыхнула надежда. Пожалуй, все не так уж и плохо. Может, она действительно что-то нащупала?
– «Хват»… – подмигнул он. – Опять эти твои забавные выражения?
Шатин сжала кулаки.
– Не вижу ничего забавного, – выпалила она. – Мы так говорим. Мы так живем. И если хочешь, чтобы в Монфере с тобой стали разговаривать, лучше брось над нами насмехаться.
Усмешка Марцелла растаяла.
– Ты прав. Извини. Объясни, что значит это слово.
Шатин вздохнула. Вовсе не этого она добивалась. Не хватало только всю поездку обучать Марцелла д’Бонфакона жаргону третьего сословия.
– Это значит «преступник».
– «Преступник», стало быть… – с любопытством повторил Марцелл.
– Да. Так что насчет твоего следа? Мне нужно имя. Чтобы знать, про кого расспрашивать.
– А почему «хват»? – не слушая ее, поинтересовался Марцелл. – Откуда это слово происходит?
Шатин закатила глаза. Он это серьезно? Вот как ей предстоит провести день? Да этот парень скучнее брюквы.
– Не знаю. Мы не обсуждаем происхождения слов за пузыристым винцом. Просто так говорят.
– Ну-ну, – успокаивающе вскинул руку Марцелл. – Остынь.
Шатин перевела дыхание.
– А еще? – спросил он.
– В смысле?
– Как еще у вас говорят?
– Не знаю. У меня на «пленке» нет запоминалки. Слушай, я не сумею тебе помочь, если не скажешь, кого мы ищем.
– Назови хоть несколько словечек. Я хочу их побольше выучить.
В этот момент круизьер завалился на левый борт так, что у Шатин опять что-то оборвалось в животе. Она взвизгнула и вжалась в сиденье, чтобы удержаться на месте.
– Пустяки, – хихикнул Марцелл. – Просто повернули.
– Знаю, – огрызнулась Шатин, желая загладить свой промах.
– Правда? А похоже, что тебя сейчас от страха стошнит.
От этих слов желудок Шатин окончательно
