– Эй, вы куда запропастились? – раздалось от озера. – Фотографироваться будете?
И еще одна фотография сохранила яркий миг: золотистые стволы сосен, синее небо, отражающееся в искрящейся бликами спокойной воде, и восемь человек в старомодных на взгляд жителя моего мира куртках и вязаных шапках с помпонами.
* * *В понедельник я наконец занялась описанием предметов в левом крыле усадебного дома. Дело это и в обычных условиях музея долгое и муторное, а когда необходимо провести опись целого дома! Хорошо, что пока не требовалось делать подробное описание, хватало нанесенного на предмет кода и краткой пометки в базе данных, что-то вроде: «£Девушка в сарафане“, статуэтка фарфоровая с надглазурной росписью, сохранность хорошая». Так что теперь каждое утро я приходила в усадьбу, подбрасывала в печи дров (по ночам комнаты протапливал дежурный, а ставить обогреватели было нельзя – нарушался температурный режим) и садилась работать, иногда поглядывая в окно на пришедшую в город настоящую зиму. Как и говорили ребята, уже в ночь после нашего пикника пошел снег, да такой, что по утрам приходилось откапывать двери коттеджей. На моей родине это назвали бы «стихийным бедствием», многие города встали бы в пробках, а «ответственные лица» вместо расчистки дорог начали бы молиться о хорошей погоде, здесь же все только посмеивались, прочищая лопатами тропинки от крылец к главным улочкам, по которым по утрам проезжал маленький тракторок-«луноходик». Чего жаловаться – на то и зима, чтобы снег шел.
Когда за окнами метет снег, в печи негромко потрескивают дрова, а на рабочем столе горит пресловутая зеленая лампа (аккумуляторы для нее приходилось заряжать каждый вечер, зато свет при снятом абажуре по спектру полностью соответствовал солнечному, а это очень важно, когда описываешь цвет предмета) и светится экран ноутбука, работается очень хорошо. Правда, соседство с непонятным правым крылом дома меня несколько нервировало, и невольно вспоминалось напряжение из фильма Уиллкотта: первый снег приносит с собой смерть. Но вскоре все забывалось, потому что в правом крыле работала половина физиков и аналитиков, а Лаки помогал настраивать аппаратуру – он все же поборол в себе неприязнь к тем комнатам. Работа у них шла, каждый день с той половины раздавались радостные возгласы, иногда, от избытка чувств, не совсем цензурные, хотя за последнее восторженный исследователь мог получить от коллег плюху, ведь кроме мужчин там работала Гузель, совершенно не выносившая мата, да и я сидела рядом. Впрочем, грубые слова что в нашем филиале, что здесь не были в чести.
Обедать в столовую мы обычно не ходили, потому что тогда требовалось одеваться и идти кругом через весь поселок, чего никому не хотелось, к тому же отнимало много времени. Поэтому мы отряжали дежурного, который привозил на санках большие судки-термостаты, а остальные в это время накрывали на стол, поставленный в «нейтральной зоне» прихожей. За обедом начинались общие разговоры, когда о том, что было интересного у меня, но чаще – о делах физиков и аналитиков. К сожалению, большинство их рассказов я не понимала (думаю, и ученые моего мира многого бы не поняли – мои соседи по дому изучали совсем другие разделы физики), и Лаки, устав от объяснений, сдался:
– Все, что мы изучаем, помогает разобраться, как вернуть тебя домой, вряд ли ты поймешь что-то большее.
– Это как? – Я как раз разливала по тарелкам суп с консервированными фрикадельками.
– Да любое изменение параметров пространства поможет понять, что с тобой произошло! Мы же составляем графики и видим, где какие аномалии.
– Понятно. – Я представила себе схему развития орнамента на каких-нибудь перстнях или подвесках. – То есть вы строите что-то вроде «дерева», где одни параметры ближе к «стволу», другие дальше, и…
– Что-то в этом роде. – Он махнул рукой, давая понять, что я все равно ничего не уловила. – Ну а ты что нашла?
– Да все то же: статуэтки, салфеточки, несколько альбомов с гравюрами описала. Такое впечатление, что в доме нет ни одной фотографии, и пока не обнаружила ни одного письма. Книги есть, журналы – все не позже конца девятнадцатого века. Мне кажется, что в доме жила какая-то старая дева или бездетная вдова, так что ни с кем из новых параллельщиков он напрямую не связан, если только мы всех их знаем.
– Наши датчики говорят о том же, – кивнул один из малознакомых мне физиков. – Фон пространства такой, что никто из новеньких под него не подходит, кроме Маши разумеется, но она связана только с одной комнатой: и у Маши, и у вещей в девичьей фон имеет характерные особенности. Именно из-за того, чтобы поскорее начать изучение фона, мы так и спешили с переездом сюда – теперь можем вести круглосуточное наблюдение за всем сразу.
– И у меня такой фон есть? – Я взялась за пирожок со сладкой морковной начинкой – очень вкусной, к слову.
– Да, но не такой сильный, – подтвердил Лаки. – У меня когда-то он тоже был характерным, но тогда датчиков не существовало, а теперь фон подстроился под местный.
– Попав в резонанс?
– Нет, скорее, «в тон». Резонанс ведь не всегда соответствует тону, скорее, ритму, и в резонансе как раз были вы, когда оказывались здесь. Ну и я… в детстве. Если мы сможем понять соотношение всех характеристик этого и твоего мира, то, надеюсь, сможем вернуть тебя домой. Эх, поговорить бы сейчас с Михаилом Петровичем!
– Его так и не нашли. – Я погрустнела, вспомнив об ученом, из-за которого и оказалась в этом мире.
– Идет следствие, дело очень сложное. – Лаки помрачнел. – Был наводчик, очень хорошо знавший подробности экспериментов, но не все, иначе похитители забрали бы и дневник опытов.
– Это тебе Хаук вчера сказал? Вы созванивались?
– Нет, это я еще до нападения узнал. Сейчас в городе вообще черт-те что, ищут исконников и не могут найти, только что исполнителей ребята тогда задержали. Но они – не разработчики, а обычные технари, собравшие установку. Ну еще несколько бывших «героев» той войны на Урале – они тогда по малолетке за бандитизм и мародерство пошли, в зоне подучились, и с тех пор периодически заявляли о себе, только никогда не были пойманы. Мелкая шушера, но с оружием обращаться умеют, почему их и наняли в охранники. А вот разработка установок, материалы, планирование нападения – дело неизвестных пока людей.
– Детектив, – усмехнулась я. – И от него завишу и я, и ваша работа, и вообще два города.
– И если уж на то пошло, то и ваш, Ната, мир, – вставил Бахрам – тот самый пожилой узбек-электрик, помогавший всем с подключением оборудования, которым теперь заполонили правое крыло дома.
– Возможно. – Я протянула ему кружку с чаем. – Я вот что спросить хочу. Все вы говорите,
