– И правда! – Эльга кивнула. – Сходи, проведай, поклонись ей от меня. Если ей худо, скажи, я завтра сама к ней буду. В такое время пригляд нужен… – добавила она, понизив голос, и прикрыла рот рукой.
Горяна ожидала дитя. Беременность давалась ей тяжко, она мало покидала дом и почти не бывала у свекрови. Малуша только теперь и сообразила, как давно ее не видела. Раньше не вспоминала – свидания с Горяной не приносили радости. Они не росли вместе и не были близки, а со времен своего замужества Горяна никогда не бывала весела и говорила только о Боге.
Малуша ждала, что с ней пошлют отрока, Эльга ласково кивнула десятскому:
– Пестряныч, проводи.
И Малуша отправилась в путь, как очень важная птица: ее сопровождал Вальга, племянник княгини, и трое отроков. Вальга был на семь лет старше Малуши, и она робела его, рослого и молчаливого. Он не был злым или мрачным, но на его довольно красивом лице всегда было такое выражение, будто ничто вокруг его не касается. Однако сейчас, следуя между ним и его отроками от причалов и складов на Олегову гору, Малуша чувствовала себя непривычно важной. Ее провожают отроки, будто… княгиню.
Всю дорогу Малуша невольно мечтала, будто княгиня – она сама: это она в богатом и ярком греческом платье выходит из церкви, народ радостно кричит, а она повелевает даже не словом – взглядом, легким движением руки! И бояре, и младшие воеводы тоже склоняются перед ней… и тогда ее уже будут звать полным именем – Мальфрид.
На широком княжеском дворе упражнялись с два десятка гридей: слышался топот, крики, звуки ударов по дереву. Князь Святослав еще не вернулся из полюдья, и гридей в Киеве оставалось мало. Одна Малуша не посмела бы войти туда, но Вальга уверенно шел впереди, перебрасываясь словом то с одним, то с другим. Его здесь любили: его отец, Асмунд, с давних пор был кормильцем Святослава, а теперь оставался сотским ближней дружины. Сквозь чащу скачущих тел Вальга провел Малушу к избе, где жила со своими служанками молодая княгиня. Вдруг Малуша вспомнила: эта изба называется Малфридиной. Она всегда это знала и не видела ничего особенного, но тут вдруг задумалась: почему? И взглянула на просторную, довольно старую избу с новым любопытством. Здесь жила ее бабка – в то время, пока была киевской княгиней? Теперь это показалось важно.
На крыльцо в ответ на стук вышла старая служанка Горяны – ляхиня по имени Блажена. Вальгу она не хотела пускать, хмурясь и твердя, что княгиня нездорова. Тогда Малуша вышла вперед из-за его спины.
– Княгиня приказала мне повидать родственницу мою, молодую княгиню! – объявила она, вздернув голову и всем видом показывая: не тебе, челядинке, преграждать мне дорогу.
– Ну, войди, – смерив девушку взглядом, Блажена все ж попятилась с порога.
Малуша сделала шаг вперед… и ощутила, как ладонь оставшегося за спиной Вальги отвешивает ей легкий подбадривающий шлепок. Она хотела обернуться и крикнуть что-нибудь вроде «Ты дурной?», но сжала губы и смолчала. Пожалуй, это была похвала и попытка подбодрить.
Однако в избу Малуша вошла с пылающими щеками и, кланяясь молодой княгине, не сразу справилась с собой и сообразила, что сказать. Горяна лежала в постели, на белом льне резко выделялись ее черные косы. Лицом Горяна была некрасива: слишком острые черты, смуглая кожа и неровные зубы портили ее. В пору цветущей юности она, уверенная и полная воодушевления, была хороша без красоты и влекла к себе внутренней силой, но сейчас, одолеваемая бедами и нездоровьем, почти пала духом и погасла. Малуше даже стало ее жаль. Вдруг подумалось: не переживет она родов. Соловьица как-то говорила, что, если женщина ждет в тоске – непременно умрет.
– Будь жива… княгиня… – Малуша не посмела назвать Горяну теткой, но постаралась сказать эти слова как можно ласковее. – Госпожа меня прислала к тебе поклон передать и о здоровье спросить. Кручинится она. Видать, худо тебе, если даже в церковь не пришла. Обещает завтра сама к тебе быть.
– Передай княгине поклон. – Горяна лишь повернула к ней голову на подушке, но больше не шевельнулась и не улыбнулась. – Бог ее наградит за доброту, да мне она не поможет…
Малуша подождала, не скажет ли Горяна еще что, но та молчала. Даже глаза закрыла. Стоило бы уйти, но когда будет другой случай тайком от всех расспросить ту, что наверняка что-то знает?
– Княгиня… Горяна Олеговна! – робко окликнула Малуша. – Позволь мне поговорить с тобою. Ведь мы одного корня… Я же внучка отца твоего, моя матушка – тебе сестра.
– Что тебе? – Горяна открыла глаза. – Жалуешься? Тебя разве у Ольги обижают?
– Нет. – Малуша замотала головой. – Никто не обижает, слава Христу, грех было б жаловаться. Все ко мне добры, а княгиня – больше всех. Но вот что… я не ведаю… а ты уж верно знаешь…
– Что? – Горяна слегка нахмурилась, ожидая неприятных для себя вопросов.
– За кем моя мать замужем жила? – решившись, выпалила Малуша. – До Алдана… когда я и Добрыня родились.
– За Володиславом деревским. – Горяна так удивилась вопросу, что даже немного приподнялась на подушке. – Ты и брат твой в том браке родились, в Искоростене. А как Ольга Искоростень сожгла, вас с Предславой сюда привезли. Она в то же лето за Алдана вышла, и года вдовой не пробыла. Стыд забы… – Горяна сжала губы, не желая позорить сестру в глазах ее же дочери. – Неужто ты не знала?
– Мне не рассказывал никто. Володислав деревский? – Малуша жадно вглядывалась в ее лицо, торопясь узнать побольше. – А кто он был?
– Кто? Да князь земли Деревской, кто же еще? Их двое сидели: Маломир и братанич его Володислав. Но Маломира на тризне по Ингвару погубили, со всей деревской старейшиной заодно, а Володислав в
