В юности он прочитал все, что смог добыть, о жизни и судьбе Атрика Оля. Мартин был как фанат поп-звезды, только его кумир не пел на сцене, а переживал пришествие Ведьмы-Матери, сражался с ней и победил – ценой своей жизни. Мартин верил, что «теория роя» не легенда, что ведьмы, дождавшись прихода Великой Матки, превращаются в сплоченный рой, и единственный шанс для человечества – убить матку, тогда смертоносный рой распадется.
Мартин много раз представлял себя героем, сразившим Мать-Ведьму и спасшим человечество. Однажды он был так неосторожен, что проговорился об этом отцу. Клавдий высмеял его, как никогда, ни до ни после, не высмеивал. Мартин чуть не умер от стыда и обиды. Клавдий специально приехал через несколько дней в колледж и попросил у Мартина прощения. Это была, пожалуй, единственная серьезная ссора между ними…
Мартину сделалось душно в официальном кабинете; он спустился в гараж, сел за руль и поехал куда глаза глядят.
Город не менялся – суета прошлой ночи и этого дня, истерика по телевизору, инквизиторские патрули – все, кажется, было частью развлекательной программы. Получив дозу адреналина, публика вернулась к привычно расслабленному состоянию: тянулись по городскому центру потоки фар, красные и белые. Текла по тротуарам веселая толпа, а над ней возвышались гостиничные здания, рельефно подсвеченные, в виде замков, башен, кораблей. Танцевал фонтан, вертелось колесо обозрения. Как же я ненавижу этот город, подумал Мартин.
В воспоминаниях Атрика Оля Мать-Ведьма отнюдь не восседала на Зеленом Холме. Там были наводнения, чума, конец света; Атрик Оль смог убить Мать-Ведьму, у него были «железные клещи, которые выковала его воля». Но Атрик Оль на месте Мартина давно объявил бы Эгле Север в розыск.
* * *– Здравствуйте, вы позвонили в канцелярию Дворца Инквизиции города Вижна. Если вы предполагаете, что пострадали от действий ведьм, нажмите «один». Если вы неинициированная ведьма и хотите получить консультацию, нажмите «два». Если вы член семьи ведьмы и хотите получить информацию о…
Эгле нажала двойку.
– Если вас интересует первичная постановка на учет, нажмите «один». Если вас интересует перевод из другой провинции на учет в районе Вижны, нажмите «два». Если вы хотите доложить о контакте с действующей ведьмой, нажмите «три». Если вы…
Эгле нажала тройку.
– Если вы контактировали с действующей ведьмой и получили приглашение на инициацию, нажмите «один». Если вы контактировали с действующей ведьмой в другом контексте, нажмите «два»…
Проклятые бюрократы! У Эгле поднималась температура, зуб на зуб не попадал, она кашляла, задыхалась, а робот в телефоне бубнил и бубнил, равнодушный к проблемам ведьм, инквизиторов и всего человечества:
– Введите номер вашего учетного свидетельства.
У Эгле дрогнула рука, она прервала звонок. Она отчего-то думала, что ей позволят высказать свою просьбу анонимно. Если не выйдет спрятаться, надо выбрать другую опцию, побезопаснее.
– Здравствуйте, вы позвонили в канцелярию Дворца Инквизиции города Вижна…
Эгле снова пошла по цепочке и выбрала вариант «перевод из другой провинции».
– Введите номер вашего учетного свидетельства.
Эгле, сжав зубы, ввела номер.
– Наши записи показывают, что вы уже состоите на учете в городе Вижна. По всем вопросам обращайтесь к участковому инквизитору.
Эгле чуть не запустила телефоном об стену. Вторая разбитая трубка за сутки – не слишком ли щедро? Видимо, сама судьба хранит ее от необдуманных поступков. Залечь на дно, молчать. Что лучшее может сделать ведьма? Не высовываться…
Она снова прилегла на диван. Закрыла глаза и почти сразу увидела Мартина на галечном пляже, с кинжалом в спине, витая рукоятка, серебро с рубином. Она вскочила, хватая воздух, кашляя, задыхаясь.
Они в одном городе. Мартин и эта ведьма. Мартин – и серебряный кинжал.
* * *Он поднялся в холмы, в реликтовую сосновую рощу, в то самое место, где они с Эгле провели много счастливых часов. Ночной город внизу казался сундуком с сокровищами – россыпь огней, гирлянды улиц и скоростных дорог, и над всем этим великолепием одуванчиками цвели фейерверки. Здесь всегда празднуют. Даже когда время горевать.
Они приезжали сюда днем, чтобы погулять среди сосен. По вечерам, чтобы посмотреть на город, сверкающий, как безумная витрина. У самого обрыва Эгле выложила белыми камнями «Эгле плюс Мартин» и всякий раз обновляла эту надпись. А однажды необычайно теплым и солнечным днем, когда из-под кочек вышли муравьи, она написала «Эгле плюс Мартин» на песчаной прогалине, и краской послужило подтаявшее мороженое.
И муравьи оценили подношение. «Эгле плюс Мартин» было написано на песке красноватыми хитиновыми спинами, усами и шевелящимися лапами, и бесконечные живые дорожки тянулись к трем подземным муравейникам.
– Бескомпромиссное и авангардное искусство, – сказал тогда Мартин. – Пожалуй, слишком радикально для меня.
– Не вполне гламурно, – согласилась Эгле. – Но мне нравится. Это свежо.
Мартин засмеялся и обнял ее, и через минуту оказался перепачкан мороженым, и пришлось спасаться от муравьев, не знавших страха перед Инквизицией…
Он вытащил телефон. Всего-то надо было ткнуть пальцем в ее имя на самом верху списка. Время шло; на гигантском стадионе Одницы мельтешил огнями концерт. Били в небо цветные прожектора.
Он потерял ее по своей вине. Он потерял ее, так или иначе. Инициированная ведьма не вспомнит его. «Глухая», запертая в спецприемнике, плюнет ему в лицо.
Мартин остановился на самом краю, на обрыве, и длинную секунду смотрел вниз: ничего не стоило шагнуть туда, где в темноте щерились камни. Быстро. Надежно. А спишут, скорее всего, на ведьму…
Он поднял голову; прожекторы со стадиона метались в редких облаках, будто спицы. Ведьма здесь, на этих улицах. Ей хочется крови – крови инквизитора. Но Мартину, по счастливому совпадению, тоже очень хочется крови.
* * *«А пойдешь ли по красну, девица, а пойдешь ли по красну? – А по белу я пойду, да по белу, да по белу я пойду, по белу. – А пойдешь ли по черну, девица, а пойдешь ли по черну? – А по белу я пойду, да по белу. – А пойдешь ли в гору, девица, а пойдешь ли под гору? – А по белу я пойду, да по белу…»
Ивга сидела в читальном зале библиотеки этнографии. Давно забытые диссертации были основаны на полевых этнографических исследованиях – то есть кто-то в горах Ридны еще пятьдесят лет назад помнил песни и побасенки, сложенные в древности. А может быть, и сейчас помнит, но не придает значения, понятия не имеет, что эти заговоры значат на самом деле.
Всего лишь допущение, сказала себе Ивга. С другой стороны, это можно объективно проверить: «улитка» либо начнет задавать свои вопросы, либо промолчит, и
