Кляйн взял обрубок, отнес в ванную и смыл в туалет.
Он прошел по темному коридору, сперва мимо одной открытой двери, потом другой, которые вели в комнаты, напоминавшие его собственную, насколько можно было разобрать в слабом свете. Коридор резко поворачивал направо, а там упирался в развилку, похожую на букву «Т». Кляйн выбрал правую дорогу, прошел мимо очередной двери в ширящуюся темноту. Когда стало ничего не видно, остановился и вернулся, выбрал левый поворот.
Добрался до очередной развилки, выбрал правое ответвление, где было больше света, и оказался на тяжелой винтовой лестнице с балюстрадой. Свет шел снизу. Кляйн наклонился над перилами и увидел где-то в пяти метрах под собой Павла.
Начал спускаться по лестнице, медленно, не сводя глаз с сектанта. Тот просто стоял в легкой куртке, скрестив руки, лицом к большой двери. Кляйн бесшумно сделал еще поворот по лестнице, потом свесился над перилами и тяжело ударил Павла по голове судном.
Тот шагнул, а потом осел, пока его затылок медленно темнел от крови. Тело мужчины обмякло, словно было без костей.
Кляйн спустился до конца и обшарил карманы Павла. В куртке нашелся пистолет, десятидолларовая купюра и ключ от машины на резинке.
Кляйн забрал все и двинулся к двери. Она оказалась заперта.
Он снова взглянул на ключ, даже попробовал вставить его в скважину, но нет – он сразу понял, что тот для машины, а не двери: не подошел. Когда Кляйн обернулся, пытаясь понять, что делать дальше, на нижней ступеньке сидел главный Павел и не сводил с него глаз.
– Что-то случилось? – спросил Павел.
Кляйн поднял пистолет, навел на него.
– Друг Кляйн, – сказал Павел. – Вы меня печалите.
– Где ключ от двери? – потребовал Кляйн.
– Здесь ни у кого нет ключа, друг Кляйн. – Павел развел руками, показывая культю и раскрытую ладонь. – Для всего этого нет нужды.
– Как же вы выходите без ключа?
– Я и не хочу выходить. Павлу хорошо там, где он есть. – Он показал культей на пистолет. – В этом нет нужды. Прошу, уберите.
Кляйн взглянул на оружие, потом пожал плечами, медленно опустил:
– Ладно.
– Ну вот, – сказал Павел. – Разве вам самому не лучше, что мы теперь можем поговорить, как цивилизованные взрослые люди?
– Я хочу уйти, – сказал Кляйн.
– Если вы действительно хотите уйти, стоило только попросить. – Павел встал и медленно приблизился к Кляйну, потом прошел мимо к двери. – Просите – и дано будет вам, стучите – и отворят вам. – Он постучал дважды, подождал, потом стукнул третий раз.
– Что требуется? – раздался приглушенный голос с другой стороны.
– Кляйн, будучи верным и преданным во всем, желает отвернуть лик от Господа и войти в одинокий и страшный мир.
– Подведите его к дверям, и да будет его желание исполнено, – произнес голос.
Павел поманил Кляйна к месту перед дверью. Стукнул еще раз, подождал, потом постучал еще дважды.
С другой стороны послышался шорох, и замок щелкнул. Дверь открылась, и Кляйн обнаружил, что смотрит в пустой вестибюль жилого здания, ярко освещенный. Вращающаяся дверь на противоположной стороне выходила на темную улицу. Рядом стоял Павел в форме швейцара.
– Вот видите, друг Кляйн? Мы люди своего слова. Вы свободны.
Кляйн кивнул, шагнул вперед, мимо швейцара.
– Вы забрали ключ Павла, друг Кляйн, и его оружие, – сказал сзади главный Павел. – Не было нужды его оглушать.
– Простите, – с опаской произнес Кляйн, протянув ключ.
– Нет-нет, – ответил главный Павел, отмахиваясь обрубком. – Можете оставить себе. Машина Павла припаркована снаружи, верно? – спросил он, взглянув на швейцара. Тот кивнул. – Вы совершаете ошибку. Вас убьют. Но все мы совершаем ошибки. У всех нас есть свобода воли, друг Кляйн. И я не посмею принуждать человека отправляться навстречу смерти пешком. Прошу, берите машину.
– Спасибо, – ответил Кляйн.
– Уверены, что не передумаете?
Кляйн покачал головой и вышел из двери.
– Какая жалость, друг Кляйн, – услышал он позади. – Я был уверен, что вы – это он.
Кляйн попробовал ключ у трех дверей, прежде чем открыл ржавый светло-зеленый «Форд-Пинто». Залез и только теперь почувствовал, как вымотался.
Выругался, когда понял, что машина с механикой. Завелся на нейтралке, потом переключил на первую передачу, медленно вращая баранку единственной рукой, пока колеса не вывернулись под острым углом. Он чувствовал давление в ноге на сцеплении – пальцы напоминали о своем отсутствии. Не совсем боль – хотя и боль тоже – отдавалась в безруком плече, когда он двигал целой рукой. Кляйн выжал сцепление, и машина дернулась вперед, чуть не зацепив бампер машины перед ним, но все же проскочив. Чтобы справиться со всеми премудростями управления, ему не хватало рук – буквально, так что пришлось попотеть, чтобы не врезаться в ряд машин на другой стороне улицы.
Ехал Кляйн медленно, отпуская руль, чтобы переключить передачу. Через несколько минут наловчился во время переключения придерживать руль коленом, и тогда стало попроще.
Города он не знал. Катался по округе, пока не нашел знак, указывающий на дорогу штата, свернул на нее. Проехал по одной, потом по другой, оттуда – на федеральную автостраду и двинулся на юг, в сторону дома.
Уже светлело, когда Кляйн понял, что бензин почти кончился. Свернул с автострады, подъехал к «Коноко» сразу у шоссе. Закрыто. Попробовал следующий съезд, нашел круглосуточную стоянку грузовиков, заехал. Накачал бензина на десять долларов, зашел расплатиться.
Продавец, старый и седой, странно посмотрел на его ночной халат и отсутствующую руку. Кляйн протянул десять долларов.
– Не спится? – спросил продавец, показывая на халат.
– Что-то в этом роде, – ответил Кляйн.
– Пару дней назад копы кое-кого искали. Ты подходишь под описание, более-менее. Не сказать, чтобы такое часто встречалось.
Дальнобойщик в проходе с шоколадками начал на них пялиться. На Кляйна навалилась усталость.
– Вряд ли в таком состоянии просто водить, – сказал продавец.
Кляйн пожал плечами.
– Говорят, этот мужик в розыске – убийца, – продолжил старик.
– Просто недопонимание.
– Не мое дело, но, как по мне, убийца не станет расплачиваться за бензин. – Продавец взял десятку из руки Кляйна, и тот увидел, что у него нет большого пальца. – А кроме того, они даже награду не назначили. Удачи тебе.
Кляйн направился к двери.
Какое-то время он пробирался по проселкам, на всякий случай, но где-то через полчаса понял, что если продолжит в том же духе, то никуда не доедет со своими остатками бензина. Солнце уже стало жарким, сухим и прожигало машину. Кляйн опустил окно, но стал волноваться, что так будет тратиться больше горючего, и закатал его назад, включил вентиляцию, начал медленно потеть.
Он добрался до съезда к своему городу, а потом до его
