Человек ничего не сказал.
– Оказывается, можете, – сказал полицейский. – Потому что в следующий момент вы навели пистолет себе на голову и спустили курок.
Он смотрел на человека в кровати, следил за выражением его лица. Тот старался выглядеть расслабленным и неподвижным, но в голове все шумело.
– Офицер, я бы хотел поговорить со своим адвокатом.
– Офицер? – сказал офицер и рассмеялся. – Вы за кого меня принимаете?
– За полицейского.
– За полицейского? – повторил незнакомец и снова рассмеялся. Он так смеялся, что его нижняя челюсть исчезла, оставив только верхнюю половину лица. – Ох, – сказал он глухо, – вы меня убиваете.
После чего человек потерял сознание.
IVВрач посветил ему в глаза маленьким фонариком, спросил:
– Как вы себя чувствуете? Набираетесь сил?
– Мне мешают посторонние, – сказал человек. – Ко мне постоянно приходят.
– О? Посторонние? Кто, санитары? Я с ними поговорю.
– Все. Полиция. Мой адвокат. Все.
– Полиция? А зачем вам адвокат?
– Из-за того, что я якобы сделал, – сказал человек.
Он понял, что совершил ошибку, когда врач перестал светить фонариком в глаза, пристально на него посмотрел и спросил:
– А что вы якобы сделали?
Его голос, заметил человек, изменился. До этого он был неформальным, обыденным. Теперь – небрежным, но нарочито небрежным, словно врач пытался не спугнуть человека, пока подкрадывался ближе.
Сперва человек ничего не говорил. Потом сказал:
– Вы же врач, да?
Врач кивнул:
– Технически да.
«Технически»?
– А я в больнице, – сказал человек.
– Да, – врач еле заметно нахмурился. – Можно сказать и так.
– И я болен.
Врач улыбнулся:
– Думаю, нет никаких сомнений, что вы больны.
– Все еще ничего не помните? – спросил адвокат.
– Врач сказал мне набираться сил, – ответил человек. – Мне нельзя ни с кем говорить. Я даже не знаю, как вы сюда попали.
Адвокат отмахнулся от этих слов:
– Завтра мы со всем покончим. Применим все возможности.
– Пожалуйста, оставьте меня в покое. Пожалуйста, уходите.
– Вы продолжайте в том же духе. Сами увидите, к чему вас это приведет.
Голова начала болеть. Когда он поднял руку к повязке, пальцы оказались в крови. Нужно было вызвать врача, но сперва хотелось записать кое-что еще, путь даже пальцы дрожали, а на страницу капала кровь. Он боялся умереть, но больше боялся забыть.
Сразу перед кровотечением ему приснился сон. Ему снилось, что он все еще бодрствует, сгорбился в кровати. Он видел, как люди пытались выбраться из здания, бросали в окна стулья, потом прыгали сами, как трезвонила сигнализация. Все было не так. Как будто он смотрел плохой телесериал. Видел скачущие черно-белые картинки с бегающими людьми и сам был среди них. Во сне он паниковал.
Почему голова так сильно болит? Кто это с ним сделал? Неужели кто-то занял его место на несколько дней и потом удалился, а ему достались все обвинения? Он сошел с ума? Или сам мир стал расползаться по швам?
Он все еще сидел со своим особым заимствованным карандашом, щелкал, чтобы появился новый графит, хотел писать дальше, и вдруг весь мир словно стал растворяться. В голове загудело, а блокнот на коленях оказался слишком далеко, за мили от них, и его уже поедали нити тьмы. А потом вдруг все исчезло одним махом.
Он очнулся, наполовину вывалившись с кровати, блокнот валялся на полу. Охранник все еще сидел на стуле за дверью, спал. Не проснулся. Почему? Как он мог не проснуться? Человек не знал, сколько пролежал на полу. Достаточно, чтобы повязка на левой стороне головы промокла, а крови накапало на целую лужицу.
Он умудрился поднять блокнот. И карандаш, хотя от того, как он за ними потянулся, глаза на миг застила клякса тьмы. В руку перетекло онемение. Человек смог спрятать блокнот под простыню и заползти в койку, улегся почти горизонтально и запачкал головой подушку. Потом потянулся к кнопке вызова, но сперва пальцы нашли кнопку выпуска морфина.
И он ее нажал. Соображал плохо. Голову как будто обволокла вата. Он знал, что должен нажать кнопку вызова, что у него кровь, но так и не смог ее найти. А потом подумал – ладно, он просто закроет глаза на минутку, просто передохнет.
Последнее, чего ему хотелось, – это истечь кровью насмерть в этой койке. Последнее, чего ему хотелось, – чтобы кровь медленно скопилась у мозга, пока он не умрет.
Казалось, он тонет. А может, задыхается. Глаза все еще были закрыты, но он начал просыпаться, слабый, но все-таки живой. Открыл глаза и обнаружил, что ему что-то положили на лицо. Нет, прижали, душат. Он попытался крикнуть, но смог лишь глухо промычать, звук даже на человеческий не походил. Не мог вздохнуть. Кровь в ушах стучала все медленнее и медленнее. Он уже почти ничего не чувствовал, а кровь была в горле. Какое-то время он мог только дышать. А потом не мог и дышать.
Наверное, прошло немало часов, прежде чем он очнулся и увидел лицо врача.
– Что случилось? – спросил человек.
– Вы пытались умереть.
– Где полиция? Где адвокат?
Врач странно на него посмотрел:
– Полиция там, где и должна быть. И какого адвоката вы имеете в виду?
Но это же неправда. У него есть адвокат, адвокат приходил и посещал его.
– Нет, – объяснил врач, – к вам никто не приходил с самого вашего появления.
Но, но, но, сказал он, может, они приходили, а вы их не видели. Да, наверняка так и было, да.
Врач покачал головой:
– Нет, – сказал он. – У нас очень строгий регламент. Никто не может прийти или уйти без нашего ведома.
И снова человек понял, что должен помалкивать, что сказал слишком много.
– Следите за языком, – упрекнул его адвокат, который вдруг появился рядом с…
Погодите, может, эта реплика из того же разговора, а может, уже из другого. Все перепуталось со всем, а он так слаб, что не может восстановить в голове порядок. Откуда ему знать, где начинается одно и кончается другое?
Врач не обратил на адвоката никакого внимания. А значит, наверное, адвоката вообще нет. Но раз я рассказываю эту историю, то оставлю его. В смысле, он. Раз он рассказывает историю, то оставит его. Раз уж это адвокат, значит, пусть он там будет.
Врач не обратил на адвоката никакого внимания. Он уставился на человека.
– Где мои родители? – спросил тот.
Врач удивленно посмотрел на него, начал листать карту:
– Я думал, ваши родители умерли.
– Я ему так и говорил, – ответил человек, кивая на адвоката.
– Не слушайте его, – сказал адвокат, но человек не понял, к кому он обращается – к нему или врачу.
Врач в любом случае как будто его не слышал и спросил:
– Кому – ему?
– Ваши родители устали, – сказал адвокат. – Я обещал им, что пробуду с вами столько, сколько позволят в больнице. Они придут, когда им станет лучше.
– Как им станет лучше, если они умерли?
Но погодите, как это он так запутался? Это же был не адвокат, а медсестра, и она не рассказывала о родителях,
