– Она тащит нас назад, – сказал я. – Наверное, мы за нее зацепились.
– Сейчас отцепимся, – ответил Хук, распаляясь.
Включив пониженную заднюю передачу, он отпустил сцепление и нажал кнопку стартера. Сжатый воздух со свистом устремился в двигатель и провернул его; двигатель не завелся, но машина тем не менее рывком дернулась назад. Хук пытался раздавить то, что нас держало. Машина снова вздрогнула, приподнялась, словно преодолевая препятствие, и, тяжело рухнув на землю, застыла на месте: по-видимому, мы наткнулись на стену. Хук включил первую передачу и снова запустил стартер, однако на этот раз послышалось лишь слабое шипение: сжатый воздух в баллоне иссяк. Дальше Снегоход никуда не поедет.
– Оставайся здесь! – приказал Хук, хватая «Коровий шест». – Нам с ней нужно встретиться лицом к лицу!
Он распахнул заднюю дверь, и в кабину ворвался кружащийся снег.
– Пристегнитесь к тросу! – напомнил я, ежась от внезапного холода.
Кивнув, Хук схватил трос, пристегнул его к ремню и вывалился из машины в буран.
Как только за ним закрылась дверь, снежинки, влетевшие в кабину, опустились на пол и растаяли. Закрутилась лебедка страховочного троса, отмечая осторожное продвижение Хука вперед. Примерно через полминуты лебедка остановилась. И тут послышался отдаленный раскат, приглушенный бураном, – Хук привел в действие «Коровий шест». Прошла секунда-другая, и вдруг с яростным скрежетом бешено закрутилась лебедка. За считаные мгновения весь пятидесятиярдовый трос размотался до конца, и лебедка вздрогнула, остановившись. Натянутый трос впился в барабан и уплотнитель двери, согнул ось и потянул весь Снегоход вбок. Какую-то секунду он оставался натянутым, затем провис.
Я несколько минут сидел в Снегоходе. Снаружи бушевал буран, температура в кабине быстро падала. Мое дыхание уже образовывало в остывшем воздухе белые облачка, на внутренней поверхности лобового стекла и приборной панели начал замерзать конденсат. Ничего хорошего в этом не было: покидая в спешке «Сиддонс», я оставил там теплую куртку, рукавицы, шапку и бахилы. Если ничего не предпринять, через пару часов я превращусь в ледышку, которая растает только весной.
Пока я размышлял, как быть, снова зажегся свет, сигнализируя о восстановлении электропитания. Плюхнувшись на место водителя, я убедился в том, что переключатель передач стоит на нейтралке, включил зажигание и нажал кнопку стартера. Ничего. Радиолокатор снова работал, и неизвестная тварь изображалась на экране беспорядочным набором зеленоватых точек, оживающих при каждом новом проходе луча. Изображение двинулось, сделало шаг вперед, затем остановилось, а когда луч описал следующий оборот, оно уже исчезло. Остались только я, буран и застывший на месте Снегоход.
Снова поежившись, я осознал, что, несмотря на кажущуюся безопасность машины, мне нужно двигаться, пока я еще не замерз и могу это. Порывшись в заднем отсеке Снегохода, я нашел пару носков, шляпу и вончо. Надев через голову вончо, я изо всех сил натянул шляпу на голову, после чего надел на руки носки вместо варежек. Сняв со стенки аварийный фонарь, я вставил в него термалит и щелкнул выключателем. Послышалось слабое шипение, и кабина озарилась теплым оранжевым светом. Взглянув на указатели температуры и скорости ветра, я прикинул, что у меня будет минут десять на то, чтобы найти укрытие, иначе мне придется занимать очередь на пересадку отмороженных пальцев. Если увеличить этот срок до двадцати минут, к этому нужно будет добавить также потерю ступни, носа или кисти. Полчаса – и я, скорее всего, замерзну насмерть.
Я открыл дверь, и на меня опять обрушились ветер и снег. Я пригнулся к земле, ветер тянул за вончо и вгрызался мне в щеки, маленькие снежинки проникали под одежду и таяли на теплой коже. Ноги проваливались: глубина сугробов достигала восемнадцати дюймов. От фонаря в буран толку было мало, поэтому я за неимением лучшего пропустил страховочный трос Хука под руку и двинулся по нему от Снегохода. Теперь, когда ветер ударил со всей силой, угрожая сбить меня с ног, я пригибался еще ниже, чтобы ослабить его воздействие.
Пройдя вдоль троса шагов тридцать, я испытал облегчение, увидев мерцающий свет; однако это оказался лишь уличный фонарь, маленький огонек горящего газа отчаянно трепетал, борясь за свою жизнь. Еще минута мучительно медленного продвижения по глубокому снегу привела меня к концу троса, по-прежнему пристегнутому к ремню в теплых штанах Хука, аккуратно сложенных вместе со всем остальным, что было на нем надето, сверху стопки стояли сапоги. Хук лежал рядом, голова его была выкручена влево, на шее виднелась выпуклость в том месте, где был сломан позвоночник. На быстро замерзающем лице застыло изумленное выражение, глаза и рот были широко раскрыты. Как и у Счастливчика Неда, у него отсутствовал мизинец. Это было делом рук Грымзы, и она прихватила сувенир на память.
Натянув пуховик Хука поверх своего вончо, я надел также его рукавицы и шапку. Развернувшись, я наткнулся ногой на брошенный «Коровий шест». Подобрав оружие, я вставил в аккумуляторный отсек свежий термалит. Тут я почувствовал, как страховочный трос дернулся, словно кто-то проверял рыболовную снасть. И вдруг резким рывком трос выскочил у меня из руки.
Упав на колени, я с нарастающим отчаянием принялся шарить в снегу в поисках страховочного троса, и тут в кружащейся белизне раздался детский смех. Грымза забрала Хука, но по-прежнему жаждала недостойных, и я, не сделавший ничего, чтобы предотвратить гибель своей подруги Люси, имея на совести жизнь Логана и двадцати четырех зимсонников, не сомневался в том, что стану следующим. Медленно достав из рюкзака фотоаппарат Лоры, я установил его на «Коровий шест». Застыв неподвижно, я ждал, и когда снова прозвучал смех, выстрелил и тотчас же нажал на кнопку затвора.
В буране на мгновение раскрылся тоннель, наполненный влажным воздухом, озарившийся на миг фотовспышкой. Мне стало видно всё вплоть до деревьев за забором, качающихся на ветру, и капота припаркованной машины, а вдалеке я разглядел, или мне показалось, что я разглядел большой мяч. Кажется, я закричал, затем дослал в аккумуляторный отсек четвертый и последний термалит, перемотал пленку в фотоаппарате и снова выстрелил. На этот раз я не увидел ничего лишнего, и снова вокруг меня сомкнулся буран. Я стоял на коленях, жадно глотая воздух, стараясь расслабиться, стараясь унять сердцебиение. Несмотря на холод, я чувствовал струящийся по спине пот, а тем временем губы, щеки и пальцы рук и ног все сильнее ощущали жесткое покусывание надвигающегося обморожения. Отбросив разряженный «Коровий шест», я снова попытался отыскать трос, однако руки у меня онемели, и контакт со снегом только ослабил их чувствительность.
Не оставалось ничего другого, кроме как идти наобум в надежде наткнуться на стену с закрепленным на ней страховочным тросом. Шатаясь, я прошел шагов десять,
