Это был «Геральд Камбрийский».
«Геральд Камбрийский»
«…В те дни для ночного освещения использовались светодиодные лампы, потребляющие мало энергии, однако многие привратники по-прежнему цеплялись за безнадежно устаревшие, но милые духу биолюминесцентные трубки. Свет их варьировался от зеленовато-голубого до желтовато-оранжевого в зависимости от температуры и настроения планктона. Раз в две недели требовалось подкармливать начинку трубок, что в большом Дормиториуме становилось хлопотным занятием, однако многие привратники полагали, что дело того стоит…»
«Изящная простота Зимних технологий», Эмма Ллевелин Вай-ЭнгМой Всеключ без труда повернул замок, я толкнул массивную дверь, протиснулся внутрь и плотно закрыл ее за собой. Как только щелкнул язычок замка, шум бурана резко стих до приглушенного завывания ветра. Открыв внутреннюю дверь, я прошел внутрь. Я ожидал, что в фойе «Геральда» царят холод и мрак, поскольку все заверили меня в том, что Чугунок заглушен, однако он не был заглушен, и холода и мрака также не было. Температура внутри составляла благотворные восемнадцать градусов выше ноля – отопительная система продолжала исправно работать. Стянув с рук носки, я скинул обувь и погрузил руки и ноги в чуть теплую талую воду. Я почувствовал, как от возобновившегося кровотока у меня внутри все заболело, но спустя двадцать минут покалывание прошло, и я понял, что все в порядке. Надев сухие носки и шлепанцы, я поднял фонарь и огляделся по сторонам.
Это фойе я уже видел. Оно мне приснилось, когда я пребывал в Пространстве сна Уэбстера. В глубине лестница, у стен – сломанные диваны, посередине – стойка администратора. Я прошел вперед, обратив внимание на раскиданные повсюду пустые консервные банки и деревянные ящики. Вероятно, свидетельства той спешки, с которой покидали Дормиториум, хотя сейчас, учитывая то, какая комфортная температура была внутри, я не понимал, почему его покинули. Внезапно меня осенила очень тревожная мысль, что виной всему явилась утечка радиоактивного топлива, в которой никто не признался, однако большой счетчик Гейгера над стойкой администрации указывал уровень хотя в целом и безопасный, но требующий того, чтобы в Дормиториуме находились только Зимовщики, и старше тридцати лет – на всякий случай.
Освещение не работало, однако хотя внутри царил полумрак, до кромешной темноты было еще далеко. Кто-то не пожалел времени на то, чтобы покормить планктон в трубках, и изнутри здание было заполнено слабым голубовато-зеленым биолюминесцентным сиянием.
Наверху послышался шум. Словно кто-то обо что-то споткнулся.
– Эй, кто там?
Мой голос прозвучал в тишине робко, и я никак не ожидал, что у меня так пересохло во рту. Только сейчас до меня дошло, как же я возбужден. Никто мне не ответил, и я рассудил, что это, скорее всего, зимние грызуны. Судя по стоящему в воздухе запаху, где-то в Дормиториуме находились один-два давно умерших постояльца, которыми можно было полакомиться. Я осторожно поднялся по лестнице на второй этаж, как это произошло со мной во сне, – и ощутил странное чувство уже виденного. Все выглядело очень знакомым, словно я много раз ходил здесь. Коридор, обстановка, тяжелые занавески на стенах – всё.
Я снова услышал шум, на этот раз позади – негромкие шаркающие шаги лунатика.
– Кто там?
Вместо ответа послышался тихий шепот, и у меня над головой скрипнула половица. Затаив дыхание, я увидел, как в круг неяркого света моего фонаря вошла фигура, ярдах в десяти дальше по коридору. Это был лунатик Эдди Танджирс, в светло-синем комбинезоне, бредущий ко мне. Значит, Джонси не отправила его на покой. По неудачному стечению обстоятельств именно в этот момент у меня в фонарике сдох аккумулятор, погрузив все в темноту. Пока мои глаза еще не привыкли к слабому свечению трубок, я фактически остался слепым. Я быстро вставил в фонарик свежий термалит, но особой тревоги не было. Темп шаркающей походки не изменился.
Когда коридор снова озарился светом, я едва не вскрикнул вслух, оказавшись лицом к лицу с другим лунатиком, чье приближение не услышал. Это была женщина, и она смотрела на меня единственным молочно-белым глазом. Лицо у нее было старое и сморщенное, брови высоко изгибались, большой рот скривился в улыбке. Но узнал я ее по шляпе, украшенной фруктами, сильно поношенной, дырявой, лишившейся большинства бананов.
– Чика-чика-бум-чик, – хриплым монотонным голосом произнесла старуха.
– Ваши лучшие времена остались позади, мисс Миранда, – ответил я.
Какое-то время она молча таращилась на меня, затем повела бедрами из стороны в сторону и шаркающей походкой удалилась вслед за первым лунатиком по коридору за пределы освещенного пространства. Они с Танджирсом были в одинаковых комбинезонах и оба или не были голодны, или до сих пор не открыли для себя каннибализм.
– Когда я люблю, я люблю, – донесся из темноты голос Миранды, после чего наступила тишина.
Я двинулся по коридору, теперь руководствуясь исключительно воспоминаниями о сне Уэбстера. Отыскав комнату 106, я постоял, затем толкнул дверь. Комната встретила меня той же самой обивкой из светлой сосны, тем же самым окном с эркером рядом с пожарной лестницей, тем же самым большим дымоходом. На выгоревших обоях виднелся более темный участок в форме звезды – на том месте, где когда-то висели часы, опять же как во сне Чарльза.
Меня прошиб горячий пот, я был сбит с толку и валился с ног от усталости, однако, несмотря на все свидетельства обратного, я все еще пытался убедить себя в том, что это лишь свидетельства того, как разворачивается моя память синхронно с моим продвижением вперед, подобно локомотиву, который сам прокладывает перед собой рельсы. Однако теперь у меня была возможность провести простой опыт, который поможет раз и навсегда установить, свои сны я вижу или чьи-то чужие.
Шагнув вперед, я как можно дальше просунул руку в дымоход. Сначала я ничего не нашел, но затем нащупал край выступа, и за ним мои пальцы прикоснулись к чему-то такому, что пошевелилось, и после долгих усилий, протянув руку как можно дальше – Уэбстер был почти на четыре дюйма выше меня, – я достал картонный тубус, запыленный и покрытый грязью. Открыв тубус, я достал блестящий черно-синий твердый восковой валик. В лучах света засияли тонкие бороздки. Я долго смотрел на валик, не зная, что думать. Радоваться или огорчаться? Я не мог определиться. Мне было известно только то, что валик спрятал в дымоходе Чарльз Уэбстер, что ради него «Гибер-тех» погубил по меньшей мере шесть человек и что Дон Гектор вот уже почти три года пытается передать его через Чарли «Истинному сну» и Кики.
Я убрал валик в тубус. Мое любопытство было разбужено, и я решил, что лучше всего проиграть валик и выяснить, что на нем записано.
