— Покинь мою комнату, Ал. Пожалуйста, — ядовито передразнила Трис и чуть склонила голову набок. Жест, полный притворного презрения и сожалеющей ненависти, должен был оттолкнуть брата, но, судя по хищной улыбке, которая сама по себе расползлась на лице Альбуса, все вышло с точностью наоборот.
— Беллз, давай поговорим. Просто поговорим, и я уйду, — юноша приближался к девушке мелкими, отрывистыми шажками, вскинув руки в, казалось бы, примирительном жесте, однако цепкий взгляд Трис сразу же разглядел боевую напряженность, сковавшую кисти и плечи брата. — Давай так, я положу палочку на комод, чтобы ты не сомневалась в моей искренности. Хорошо?
Сонм фальшивых улыбок, которым по очереди наградил ее Альбус, заставил Беллатрису зябко передернуть плечами и следить за действиями дражайшего брата еще тщательнее. Девушке даже казалось, что в ней медленно, но верно, просыпались отголоски старых боевых навыков мадам Лестрейндж, ее опасная, хищная ярость, жажда крови, отголосок желания погони с шальными боевыми искрами, срывающихся с палочек и со скоростью звука проносящихся над головой. Ее военный инстинкт, который был заложен еще в предыдущей жизни, принюхался голодным зверем, поднял косматую голову и оскалил пасть, в которой желтел ряд крупных, окропленных старой кровью зубов. Альбус под внимательным взглядом совсем не растерялся, неспешно завел всего одну руку за спину, ближе к заднему отделу ремня, где был прикреплен держатель с палочкой. Послышался глухой звук извлекаемого инструмента, показавшегося в полной тишине до ужаса громким, и, мгновением спустя, чуть нервный юноша отбросил его прочь. Беллатриса на автомате проследила взглядом за полетом палочки, малодушно решив, что брат, ее любимый внимательный Альбус, ничего ей не сделает, но это стало роковой ошибкой. Казалось, он только этого и ждал, — кинулся к ней шальным штормовым ураганом. Юноша бесновался по комнате, словно одержимый демонами, и Беллатриса едва успела выставить вокруг себя простенький, но весьма крепкий щит. Вокруг Альбуса плотным роем клубилась тьма, холодная, неприветливая, словно бы живая. Она с ломким визгом, металлическим перезвоном пугающих голосов что-то ласково нашептывала юноше, пропускала через свои невидимые пальцы чернильные пряди, ласково мурлыкала, ластясь, как большой пушитый кот. Бледное лицо Альбуса с редкими черными прожилками-венами, которые раскинулись на щеках мелкой сеткой, невольно отталкивало. От ярких изумрудных глаз осталось только жалкое воспоминание, — белки, радужка и зрачок, все превратилось в сплошное кромешное месиво.
Щит Беллы трещал по швам, кое-где уже начали образовываться глубокие трещины от огромного напора тьмы. Одно из клубящихся обсидиановым туманом щупалец нервно дернулось и с ужасающей скоростью бросилось к девушке. Она едва успела отскочить в сторону, когда первородная тьма с характерным грохотом пробила стену ее комнаты. Щупальце мерзко заверещало множеством переливом, потянулось обратно по полу, чуть ослабленное, но не менее опасное. По паркету и жалкой тряпке, что осталась от ворса ковра, вслед за непонятным чудовищем тянулся багряно-черный след. Местами в липкой субстанции в предсмертной агонии извивались крупные черви.
Беллатрису сковал ужас. Руки онемели и мелко дрожали, не в силах поднять даже палочку, чтобы выставить хоть какую-то жалкую защиту; в голове гаденько звенело, а все мысли с громким треском лопнули, как натянутые гитарные струны. Ноги подозрительно обмякли, словно разом лишились всех костей, и девушка в любой момент могла рухнуть прямо посреди комнаты. В груди и животе клубами свернулся страх, сжал внутренности стальной рукой с такой силой, что, казалось, и саму Трис начнет выворачивать кровавыми ошметками. Она слышала, как кто-то закричал, и только спустя пару бесконечно долгих и мучительных мгновений поняла, — это ее вопль. Она впервые была в такой панике, что совершенно не могла с собой совладать. Дрожь никак не желала оставлять тело, а рассудок хотя бы немного соображать. Трис видела обскура впервые, причем настолько уродливого и, черт возьми, такого прекрасного в своей гротескности, что становилось тошно. Вместо ее брата перед ней застыл монстр с изломанными под немыслимыми углами конечностями, кишащий кровавой живностью, что с огромным удовольствием пожирала темную плоть. От тела Альбуса не оставалось ничего, кроме перекошенного маской сумасшествия лица и совершенно безумных, затянутых поволокой глаз.
— Отец! — душераздирающий выкрик, казалось, разнесся по всему Гриммо. Ему вторил громкий, содрогающий стены рев обскура. Беллатриса звала отца инстинктивно, по старой привычке, точно уверенная, — он всегда спасет свою дочь, вытащит ее из любой передряги, поможет. Однако Гарри Поттера здесь не было. Эта зловещая мысль пришла к девушке слишком поздно, когда оцепенение полностью завладело телом.
Волшебница чувствовала, как ее саму на мгновение укрыла старая, проверенная опытом чернота, как хорошая подруга или самоотверженная мать. Очередной выброс энергии пришелся именно на эту импровизированную препону; она содрогнулась под напором чужой мощи, но все же устояла, практически ничем не уступая. Когда дьявольская сила отступила, а по инерции зажмурившаяся Белла открыла глаза, мир плясал перед глазами яркими вспышками. Расколотые линзы очков никак не улавливали слишком быстро меняющейся реальности — в комнате слышались испуганные выкрики, юркими молниями искрились разные заклинания и мелькали неясные силуэты, в которых девушка никак не могла узнать собственную семью.
Она немного пришла в себя, когда почувствовала, как кто-то подхватил ее на руки и помчался в сторону выхода. Как только они вместе с неизвестным спасителем оказались в коридоре, последовала быстрая, но весьма грубая и болезненная аппарация. Трис впервые за долгое время почувствовала, как желчь подступила к горлу от перемещения, но все равно упрямо не отпускала футболки человека, который укачивал ее, словно маленького несмышленого ребенка, который прибежал к родителям — искать спасения от кошмаров. Беллатриса бессвязно звала отца и шептала путанные слова благодарности, ее руки жили отдельной жизнью — тянули жесткую ткань чужой одежды, цеплялись за руки и шею, до синяков сжимали крепкие плечи.
— Тише, Трис, успокойся, все хорошо, все будет хорошо, — успокаивающе произнесли где-то над головой подозрительно знакомым голосом Тедди Люпина. Трис наградила его коротким взглядом, но не увидела ничего, кроме смазанных черт. Особенно резким пятном выделялась чуть кудрявая белоснежная шапка волос. — Ты меня слышишь? Беллз? Мистер Малфой! Слава Мерлину! Скорее, мне кажется, у нее сильная контузия! — взбудоражено крикнул Тедд уже куда-то в сторону, а у Беллатрисы, казалось, на мгновение перехватило дыхание.
— У нее обычный шок, Люпин, надо лучше учить теорию, — как обычно, надменно фыркнул мужчина ледяным тоном, а затем девушка увидела столь родное и дорогое сердце лицо. В этом мире у Драко Малфоя были коротко подстриженные волосы, высокомерный взгляд присыпанных пеплом глаз и неизменный хирургический костюм, на этот раз траурного
