— Ты сообщил маме? — хрипло спрашиваю я, чувствуя, как горло саднит от отчаянных криков.
Отец лишь кивает в ответ, не отрывая глаз от сына.
Через некоторое время зазвонил телефон.
— Алло? — устало ответил отец. — Оксан, все хорошо. Я рядом с ним… едем в больницу.
Мама. Даже сквозь телефонную трубку я слышу, как она обеспокоенно кричит. Кричит, от того, что сейчас далеко и ничего не может сделать, чтобы оказаться рядом со своим сыном.
— …врачи? — он оглянулся на сидящего доктора, отслеживающего состояние брата. — Говорят, несколько ножевых ран и большая потеря крови. — Ножевые раны? Что? Кто мог сотворить такое с братом?
Я не могла поверить услышанному. Во мне потихоньку вскипала ярость. Злое чувство овладело мной. Всем сердцем хотелось отомстить ублюдку, совершившему нападение на Диму.
— Сукин сын, — сквозь зубы процедила я, не беспокоясь, что кто-то может меня услышать.
Вскоре папа устает отвечать на мамины вопросы и кладет трубку. Слышится тяжелый вздох.
От усталости я прикрываю глаза и не замечаю, как машина "скорой" останавливается, заглушая сирену и мотор. Приехали.
Медики заработали быстро, словно муравьи, строящие себе новый муравейник, и уже через две минуты брат, лежащий на носилках, оказался внутри больничного помещения. А еще через минуту его увезли с наших глаз, предварительно спросив некоторые детали, касающиеся его здоровья и группы крови.
Ну вот, теперь самое сложное: ожидание.
Мы присели с отцом на твердые стулья в коридоре возле операционной. Я прильнула к нему, и он обнял меня, снова, как молитву, повторив, что все будет хорошо.
Какая заезженная фраза! Всего три слова, но как же они порою раздражают! Ведь начинаешь понимать, что эти слова не дают даже крохотной гарантии на то, что брат поправится, а тот урод, что совершил на него нападение, сядет за решетку.
Ничего уже не будет хорошо. Не будет так, как раньше. Даже если Дима поправится. А он обязан поправится. Он у нас сильный. Он просто обязан поправится! Ради нас. Ради мамы и папы.
Иначе я понятия не имею, что будет со всеми нами.
***
Я не заметила, как уснула на папином плече, а очнулась от того, что мне приснился кошмар и я закричала.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил папа.
Я помотала головой. Не в порядке.
— Сколько времени?
— Три часа.
Я округлила глаза, боясь, что пока спала, пропустила самое важное.
— Доктор приходил? Как Дима?
— Операция еще идет. Я попытался выведать что-нибудь у медсестры, но она отмахнулась и убежала куда-то. — Выдохнул отец. — Я не знаю, Майя! Я ничего не знаю! — отец встал и рассеянно прошелся пару метров взад и вперед. — Чертов экзамен! Я должен бы остаться дома, с вами.
— Пап, ты не виноват…
Я тоже встала и принялась успокаивать без оснований винившего себя отца.
— Нет, виноват. Я ведь мог пораньше закончить работу, но нет же, сидел там до последнего, а в этот момент какой-то мерзавец резал моего собственного сына! Да и собаки… Я позвонил Алене, попросил, чтобы она приехала к нам домой, пока мы будем в больнице. Она тоже в истерике.
Я прикрыла глаза, понимая, что на нашу семью свалилась всеобъемлющая беда, от которой наша жизнь больше никогда не вернется в прежнее русло. Мы будто попали в Ад.
— Кто мог это сделать? — размышлял отец. — Какому бессердечному ублюдку понадобилось убить всех собак и напасть на Диму?
К сожалению, отец задал вопросы, ответы на которые пока что никто не мог дать.
Еще через примерно час, который мы провели в немом беспокойстве за Диму, в коридоре раздались тяжелые шаги. Мы с отцом мигом поднялись, готовые внимательно слушать доктора.
— Операция закончилась. — Начал хирург и опустил глаза.
— Мой сын… жив?
Я по-детски скрестила пальцы, зажмурила глаза, будто не заметив сожалеющего взгляда седовласого мужчины в белом халате.
— Мы, — мужчина сделал паузу и продолжил: — Мы сделали все, что могли, даже удивительно, что он не умер по дороге в больницу с такими ранениями. Ему нанесли один удар ножом в поясницу и повредили аорту, и еще удар в область сердца, тем самым были задеты легкие. Он потерял слишком много крови. Сожалею, но наши действия оказались бессильными. Мы не смогли спасти его.
Я не могла больше слушать голос врача и просто… побежала. Побежала к выходу, на свежий воздух, лишь бы спрятаться подальше от этих ужасных слов.
— Майя! — прокричал мне вслед отец.
Нет. Я не вернусь. Я не хочу возвращаться. Я не могу.
Я бегу. Мимо медсестры, которая держит в руках какие-то документы и которые вследствие моего бега рассыпаются по кристально белому полу. Мимо других посетителей, которые недоуменно смотрят мне вслед. Я выбегаю на улицу, чтобы сделать глоток кислорода. Но теперь то, чем я дышу, отдает горечью, выжигает легкие, заставляет горло сжиматься в отвратительных спазмах.
А на улице течет все такая же суетливая жизнь. Несмотря на почти утро, машины куда-то едут, спешат; равнодушные ко всему дворники принимаются за работу. А я стою, сжав руки в кулаки. Стою и ничего уже не чувствую. Внутри меня образовалась пустота.
— Дима.
Глава девятая
Глава девятая
Похороны назначили в среду. Сразу после смерти брата помимо всепоглощающего, опустошающего душу горя, меня терзал следователь со своими бесконечными допросами и экспертизами. Родителей не было дома, когда случилась… трагедия, именно поэтому они не могли ничего рассказать. В отличие от меня. Хотя, что я знала? Я слышала лишь дикие вопли животных, которых так же жестоко, как и брата, зарезал хладнокровный убийца. А потом лежащего в грязи брата, истекающего кровью. Вот и весь мой рассказ как свидетеля.
— Убийца пробрался во двор, перебравшись через забор, и, судя по всему, целенаправленно двинулся к питомнику, — рассуждал следователь. — Дверь в питомник не закрывалась на ключ?
Мужчина средних лет, выглядевший довольно внушительно из-за своих широченных плеч, обтянутых кожаной курткой, вопросительно посмотрел на маму, папу, а затем, на всякий случай, перевел взгляд и на меня. Мы стояли на улице у открытого питомника, клетки которого насовсем опустели. Лишь железные прутья оставили нелицеприятный след пребывания животных — капельки крови. Меня начало подташнивать. Воспоминания снова нахлынули на меня, как уносящая человеческие жизни лавина.
— Да, нам не зачем было ее закрывать. Щеколды достаточно. Мы… мы не подозревали, что кому-то понадобится… — тяжело вздохнула мама, пытаясь с последних сил сдержать слезы.
Совсем бледная. Огромные синяки под глазами, будто не спала вечность. В принципе, так оно и есть. С воскресенья ни один из нас не сомкнул глаз. А
