Я положила руки на руль и представила, что еду по дороге в сумерках, где есть только полосы засыпающего леса и одинокий, мчащийся вдаль автомобиль; аккомпанементом всего этого является какая-нибудь зарубежная рок-радиостанция, постоянно транслирующая лишь проверенные временем знакомые хиты: Пинк Флойд или, может быть, Скорпионс? На несколько мгновений я словно погружаюсь в тело Димы, чувствую то, что чувствовал он, когда находился за рулем этой машины; мои руки — это его руки, а улыбка, расплывшаяся на моем лице — наше выражение чувства радости и счастья; после — вполне уверенные, но слегка фальшивые подпевания «Ветру перемен».
— Может, действительно стоит поучиться вождению? — усмехнулась я сама себе, откинувшись на спинку сидения.
На пару минут я прикрыла глаза, словно бы воображаемая поездка успела меня утомить, а после описала взглядом соседнее сидение, приборную панель, бардачок… При взгляде на последний, на ум начали приходить лишь картинки из криминальных фильмов, где бардачок является местом хранения не обычных вещей, а пакетиков с героином, парочкой пистолетов, холодного оружия и прочей умерщвляющей гадостью. Но, даже зная о том, что ничего подобного в машине Димы быть не может, я все же протягиваю руку и открываю бардачок, не в силах противиться любопытству.
Вообще, я действительно чертовски любопытна и у меня даже есть некий «криминальный» опыт в этом плане. Конечно, мне стыдно за свои действия, но тогда я была маленькой, чтобы смотреть на них разумно. Так вот, когда к нам приходили гости — мамины подружки — я умудрялась, пока никто не видит, залазить к ним в сумки в поисках косметики и испробовать различные помады и тени на своем лице. Я была настолько незаметной, что об этом до сих пор никто не знает. Даже брат не знал.
Возвращаясь в настоящее, я ничего подозрительного в бардачке не обнаруживаю: пара мелких купюр, какой-то поцарапанный блок питания, несколько дешевых ручек и небольшая плотная прямоугольная бумажка, помятая по краям. Я хотела было и не обращать на нее внимания, но совесть не позволила мне не довести ревизию до конца, поэтому я мигом выудила ее из мрака небольшого углубления. И замерла.
Знаете, бывает так, что ты вот вроде бы никогда человека и не видел, но знаешь о нем достаточно, чтобы в том случае, когда тебе покажут его фото, с точностью сказать: «О! Я точно видел этого человека раньше!». Или это пресловутое шестое чувство так работает. Но факт остается фактом: держа в руках фотографию едва ли улыбающегося брата и рыжей длинноволосой девушки на каком-то смазанном, отдающим фиолетовым цветом фоне, среди мерцающих огней — полагаю, фото сделано в одном из клубов города — я с уверенностью могу заявить, что передо мной та самая Ярослава.
Я вцепилась в фотографию, вглядываясь в лицо миловидной улыбающейся девушки, словно бы, таким образом, она могла дать ответы на все интересующие меня вопросы: где она? Знает ли она что-нибудь о событиях, предшествующих смерти моего брата?
Несмотря на то, что в данной ситуации маленький шанс того, что Ярослава может пролить свет на убийство Димы, — ведь она даже не знает о том, что с ним случилось! — я не теряю надежды. Ведь следователи проверяют даже малейшие, казалось бы, не причастные к делу зацепки, и зачастую как раз-таки в мелочах, в том, что кажется понятным и обыденным, скрывается истина.
Я еще некоторое время смотрю на девушку, подмечаю, что она в какой-то степени похожа на Тасю: те же задорные веснушки, рассыпавшиеся по щекам и вздернутому носу, только вот глаза зеленые, что еще больше делает ее похожей на волшебницу. Ее лицо светится искренним счастьем, будто бы все, о чем она желала, в тот момент сбылось. И глядя на эту фотографию, в голове не укладывается мысль, что Ярослава решит покончить жизнь самоубийством из-за моего Димы. На этом фото он чуть касается девушки плечом, а выражение лица более чем серьезное, лишь губы слегка подрагивают в натянутой улыбке.
Хм, похоже, уже тогда что-то ему не нравилось. Вечно серьезный и недовольный.
— Эх, Дима-Дима… Знал бы ты, что сделала из-за тебя эта рыжеволосая девушка…
Стоп.
Или знал? Так, Колосова сказала, что Ярослава выпила пачку снотворного. Помнится, следователь что-то говорил про то, что последней вкладкой в браузере брата была информация о каком-то препарате, кажется, «Донормил». Снотворное? Получается, что брат узнал о том, что совершила Ярослава еще до своей гибели. Наверное, та записка и была ее предсмертным письмом моему брату. И вместо того, чтобы забить тревогу, Дима просто решил узнать при помощи пресловутого «гугла», как может повлиять на здоровье человека лошадиная доза снотворного?
Шумно выдохнув, я покачала головой. Мне сложно непредвзято оценивать ситуацию, все же Дима мой брат, но как ни крути, поступил он более чем безрассудно. Будь он жив, я бы точно устроила ему разборки, только вот проблема заключается как раз-таки в том, что он умер.
Снова что-то внутри запустило сложный механизм боли, в носу защипало. Черт возьми, какие же люди странные существа. Казалось бы, живешь обычной жизнью, но нет же, это все иллюзия, ведь буквально рядом с тобой происходит целая трагедия, которая своей волной цепляет и тебя, засасывает в самый круговорот печальных событий. Вообще, по какой причине неприятности липнут только к определенным людям? Вот каждый раз, даже когда они сами не способствуют этому. Наверное, по той же причине, по какой судьба выбирает кому стоит жить, а кому выживать.
В итоге я покидаю автомобиль, предварительно засунув в карман ветровки фотографию, и иду в дом, чтобы собраться и наведаться в клуб к Никите. Мне чертовски хотелось поделиться с ним своими размышлениями, возмущениями, да и просто проветриться, ибо голова и так лопается от происходящего. Казалось бы, что тут такого сложного, от чего мозг может взорваться? Да вот только самое простое в нашей жизни чаще всего оказывается именно сложным.
— Ты куда-то собралась? — спрашивает мама, нарезая овощи для салата к приходу отца с работы.
Я улыбаюсь ей, подмечая то, что выглядит она значительно лучше, чем пару недель назад. Хотя и так всем понятно, что душевная боль ее до сих пор не отпускает, и вряд ли когда-нибудь отпустит. Но в какой-то степени, что ни говори, время притупляет наши даже самые яркие, будь то плохие или хорошие, эмоции и воспоминания. Конечно, никто не говорит, что время может
