Я ловила каждое слово, сказанное Ярой, и мысленно повторяла одно и то же: «Нет, нет, нет». Этого не может быть, но… все так четко складывается, что иного сценария лучше придумать и нельзя. Так неужели Денис…? Я категорически отказывалась верить в то, что мой мозг собрал в, казалось бы, единый паззл.
— Как ты думаешь, почему он не сказал мне о смерти Димы? — Ярослава подняла на меня свои красные глаза.
— Ярослава, ты не думаешь, что Денис мог… мог отомстить Диме за то, что с тобой случилось?
Девушка опустила голову и прикрыла глаза ладонями. Я поняла, что с нее на сегодня хватит потрясений. Слишком уж много информации за короткое время на нее свалилось. Отчасти, я почувствовала свою вину, но на данный момент меня занимали совершенно другие мысли. Я думала, что когда узнаю, кто жестоко убил моего брата и лишил будущего нашу семью, я найду этого человека и задушу собственными руками. Но, что в итоге? Сейчас я чувствую смятение и тошноту; недоверие и сомнение в отношении собственного рассудка. Меня накрыло странное безысходное спокойствие. Возможно потому, что часть меня до сих пор не желает верить в то, что на самом-то деле имеет право на существование.
Денис то уводил меня в сторону, указывая на Руслана, то предупреждал, что мои поиски могут закончиться чем-то плохим для меня. Последнее вполне себе можно воспринять как угрозу. Но в то же время он помогал нашей семье в самое трудное для нас время. Он был рядом со мной, когда мне было плохо. В конце концов, он был лучшим другом моего брата. Неужели в одном человеке может скрываться две личности: преданный друг и убийца?
Я сжала пульсирующие виски пальцами; голова была готова расколоться на несколько частей от того бардака, что в ней творился, после сегодняшнего разговора. Я почувствовала острую необходимость в душе и сне. Первое помогло бы мне смыть всю грязь, налипшую на меня за все время пребывания здесь, а второе — привело бы в порядок мои мысли, чтобы я здраво могла смотреть на вещи и только тогда, подтверждать или опровергать собственные теории.
Да и какие к черту теории? Любое обвинение не имеет никакой силы, когда под ним нет существенных доказательств.
— Ярослава, что с тобой, детка?
Прямо над моей головой пронесся достаточно высокий голос, с обеспокоенными интонациями. Даже не открывая глаза, я сразу поняла, что попала: Крыса пришла за Ярой.
— Кто эта девушка? — она с недовольством посмотрела на меня.
А Андрей правду говорил: эти маленькие, почти темные отверстия вместо глаз, и чересчур длинный нос придавали ей сходство маленькому зверьку.
— Она чем-то обидела тебя?
Ярослава покачала головой.
— Валентина Иосифовна, все хорошо. Это моя подруга.
Женщина в медсестринских одеждах, так неудачно сидевших на ней, отчего была видна каждая складочка ее несовершенного тела, с сомнением проделывала дыру в моей голове.
— Я не знала, что у тебя есть еще подруги, кроме Лизочки. И вообще, милая, — уже обратилась она к Яре, — ты же знаешь, что тебе сейчас любое беспокойство, даже самое незначительное, только может нанести вред. А ты, я вижу, чем-то расстроена.
— Я просто устала, Валентина Иосифовна.
Но Крыса пропустила ее слова мимо ушей и снова уставилась на меня, прищурив свои глазенки, отчего они стали похожи на щелки:
— Я думаю, вам не стоит приходить сюда больше, — ледяным тоном произнесла она. — Я отвечаю за Ярославу и ее душевное спокойствие. Дабы она быстрее выздоровела, ей не следует встречаться с людьми, которые, так или иначе, причиняют ей страдания. Вы меня поняли?
От тона ее голоса, мне стало не по себе, но я все же кивнула, а затем достала из рюкзака одну из принесенных мною фотографий и положила ее в книгу, которую Яра до сих пор держала у себя на коленках. «Анна Каренина». Забавно.
Крыса лишь презрительно посмотрела на мои действия, но не стала отбирать у Яры книгу и проверять, что я ей туда засунула.
Прежде чем уйти, я попрощалась с Ярославой:
— Прости, что так вышло. И знай: я уверена, что в глубине души, он любил тебя.
Затем я развернулась и побрела прочь, еще некоторое время слушая рыдания девушки и скрипучие, неловкие утешения медсестры.
Как я добралась до дома — я не помню, и не желаю вспоминать. Единственное, чего я хотела в тот момент, это отдыха.
Но как только я вышла на своей остановке из автобуса и практически добралась до калитки нашего забора, я увидела знакомую ухмылку и настороженные глаза, внимательно впившиеся в мое лицо:
— Привет, Майя.
Глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая *
Я не планировал убивать человека.
Не то, чтобы я был против убийств, пыток и прочих, на взгляд большинства людей, «ужасных и бесчеловечных» действий. Я просто относился к таким вещам безразлично, нейтрально. Меня никогда не трогали новости о том, что где-то разбился самолет, на борту которого было около семидесяти детей, или, допустим, в какой-нибудь стране третьего мира целая деревня умерла от голода. Я был сторонником естественного отбора. Слабым людям нет места среди здоровых и сильных. Что касается случайностей, а именно всевозможных катастроф, в которых погибает не одна сотня людей, то и это являлось нужным, на мой взгляд, актом чистки нашей планеты.
Да, я безразлично относился к убийствам. Но то, что произошло, на некоторое время выбило меня из колеи.
Говорят, что некоторые серийные убийцы сразу же после совершения ими первого в своей жизни акта лишения жизни другого человека, ощущают триумф, неописуемое удовольствие, и даже эрекцию.
Что испытал я, когда узнал, что мой противник мертв?
Я ощутил неописуемый страх того, что меня поймают, и мне придется сидеть за решеткой, пожалуй, значимую часть моей оставшейся жизни. А так, как я не планировал убивать, сей факт казался мне еще и чертовски подлым. Тем не менее, в скором времени страх перед наказанием сменился удовольствием: все-таки как же хорошо, что по странным стечениям обстоятельств, случилось именно так, — противник отправился в мир иной.
Я действительно не хотел убивать. Но однажды убив, стал сильнее.
И так, с чего же начинается моя история?
Нет-нет, меня не избивал и не насиловал папаша-алкоголик, и, представьте себе,
