Таким образом, кроме борьбы с ужаснейшей формой ереси Генриха в Равенсбурге ждало воодушевляющее задание – научить светских судей и чиновников системе проведения судебных процессов над ведьмами. А главное, все это время он будет подальше от Сюзанны.
Глава 19
Селеста, начало октября 1484 года
Направляясь к колодцу в нашем переулке и помахивая пустыми ведрами в левой и правой руке, я даже не заметила, как начала тихо напевать.
Две работницы находившейся неподалеку дубильни проводили меня взглядом, когда я подошла к колодцу и начала накачивать воду в ведро.
– Какая ты сегодня радостная, – сказала старшая дубильщица.
Обе захихикали.
– День хороший, – перестав петь, заметила я.
Эти сплетницы мне не нравились. Мне кажется, они постоянно приходили сюда и торчали тут по полдня, расспрашивая прохожих, чтобы потом было о чем поболтать. Но в одном они были правы – на душе у меня было радостно. Позавчера Эльзбет стало лучше, она выздоровела и набиралась сил. Конечно, мне будет не хватать возможности заходить к ней каждый день. Впрочем, я и так немного запустила работу по дому. Только благодаря папиному добродушию мне можно было каждый вечер ходить к Эльзбет в гости. Грегор такого ни за что не позволил бы.
– Как вообще можно заболеть бабьим летом? – ворчал он. – Это что же, после рождения второго ребенка она и вовсе на костылях ходить будет?
– Никогда о летней простуде не слыхал? – возмущенно парировала я.
При этом в определенном смысле Грегор был прав. Мне тоже казалось странным, что в это время года Эльзбет так сильно кашляла. При этом никто в кругу моих или ее знакомых не заразился. К счастью, жара у нее не было, но иногда кашель становился настолько сильным, что мою подругу трясло, и малышка Дора начинала плакать от страха. Наверное, Эльзбет ослабили не только роды и кормление грудью, но и равнодушие и побои Рупрехта.
А с этим, я надеюсь, покончено. Мой папа так ничего и не смог добиться в магистрате, ведь он не был кровным родственником Эльзбет, к тому же сам ни разу не становился свидетелем того, как муж ее бьет. Зато мне удалось заручиться поддержкой брата Эльзбет, Конрада. Правда, пришлось несколько раз прийти в пекарню, где работал Конрад, и уговорить его.
– Ты должен помочь сестре и что-то сделать с Рупрехтом. Она не справится сама, еще и с малышкой на руках. А Рупрехт ее бьет.
– Ой, ладно тебе. У него, наверное, просто рука соскользнула, а вы невесть что удумали, – невозмутимо заявил Конрад, когда я пришла к нему впервые. Его мускулистые руки вымешивали огромный ком теста. – Кроме того, она сама захотела выйти замуж именно за этого красавчика Рупрехта. А теперь не мешай мне работать, я и так не успеваю.
Просить о помощи отца Эльзбет было бессмысленно. Выглядел он как иссохший старик, хотя был незначительно старше моего папы. Он еще немного помогал Конраду и подмастерью в пекарне и на рынке, но разум его помутился. К тому же он почти оглох. Поэтому я донимала Конрада, пока тот не сходил навестить сестру и не потребовал, чтобы она показала ему синяки. Когда Конрад сам убедился в том, что происходит с его сестрой, он вышел из себя. Побагровев от злости, он в присутствии Эльзбет схватил Рупрехта за руки и пригрозил, что либо сам изобьет того до полусмерти, либо притащит в суд, если побои не прекратятся немедленно.
Хоть я на это особо и не надеялась, но с тех пор Рупрехт не трогал Эльзбет, а на прошлой неделе даже взял в дом прислугу. Барбара была немолодой, но еще полной сил вдовой, привыкшей трудиться не покладая рук и не позволявшей Рупрехту собой помыкать. Ей выделили комнатку под крышей, и так она всегда была рядом, когда Эльзбет оказывалась нужна ее помощь. Сейчас моя подруга стала почти такой же, как и прежде: она часто смеялась и опять начала полнеть.
– Эй, у тебя ведро перелилось. – Младшая из дубильщиц – мне вспомнилось, что ее зовут Грит, – толкнула меня в бок.
– Это все потому, что она о миленке своем думает, – ухмыльнулась старшая.
– Хватит почем зря языками молоть, – рассеянно отмахнулась я, подставляя второе ведро под поток воды.
– Чего это «языками молоть»? – Подмигнув мне, Грит с глуповатым видом махнула рукой в сторону пекарни Конрада. – Что, скажешь, неправда?
Опешив, я уставилась на дубильщиц. К этому моменту к колодцу подошли еще и дочь кожевенника и служанка сыродела.
– О чем вы вообще говорите? – подозрительно осведомилась я.
– Ну… ты и Конрад… у вас тайный роман. Ты же к нему все время в пекарню бегаешь.
– Вы в своем уме? Он женат! Кроме того, он брат моей лучшей подруги.
– Ну и что? Это вообще ничего не значит.
Я не могла рассказать им о том, почему так часто приходила к Конраду. К счастью, в этот момент вдруг пошел дождь, и сплетницы поспешно удалились. Как громом пораженная, я стояла у колодца, а капли дождя стекали по моему лицу и груди. Так значит, мои визиты в пекарню не остались незамеченными, а что еще хуже – горожане измыслили для них обоснование, которое могло навлечь неприятности и на меня, и на Конрада, пусть мне и было все равно, что там обо мне думает пара баб из нашего переулка. Может, пойти прямиком к Конраду и все ему рассказать?
Ой, ну и ладно, подумала я. Не так страшен черт, как его малюют. Все эти сплетни прекратятся, как только появится что-то новое, о чем можно почесать языки.
Взяв ведра, я поспешно пошла домой, прочь от лавки Конрада, тихо ругаясь себе под нос: дождь усилился, и мое легкое льняное платье совсем промокло. Пожалуй, хватит и того, что я расскажу Эльзбет об этом глупом слухе. Теперь у меня больше нет причин ходить к Конраду.
Приготовив ужин, я отправилась на винный рынок – разговор о том, что якобы я милуюсь с Конрадом, не шел у меня из головы, и я решила предупредить папу, что ненадолго сбегаю к Эльзбет.
Грегор, корпевший над книгой с записями продаж, удивленно поднял голову.
– Я думал, она уже выздоровела?..
– Да, так и есть. Хочу у нее спросить, не нужны ли ей яблоки из нашего сада.
– Ох, замуж тебе пора, вот что я думаю, – проворчал Грегор. – Ты о своей подруженьке заботишься больше, чем о нас.
– Да пусть себе сходит, – вмешался папа. – Но чтобы до темноты была дома!
Дождь уже прекратился, но в переулках гулял хлесткий ветер. Плотнее запахнув накидку, я набросила на голову капюшон и поспешно пошла по городу. В некоторых мастерских уже закрылись лавки.
К моему удивлению, в Зальцгассе я встретила Мартина, своего брата.
– Ты что
