Через зеленоватое оконное стекло зала харчевни он увидел, что после двух дней моросящего дождя из-за туч наконец-то выглянуло солнце. Прогулка на свежем воздухе пойдет ему на пользу и укрепит дух. Крамер встал.
– Вам не понравилось пиво, господин инквизитор? – спросил хозяин заведения, убирая тарелку Генриха.
Как и всегда, находясь в поездке, Генрих требовал называть его «господин инквизитор» или «доктор Генрикус Инститор» – звание или его ученое имя на латыни сразу внушали людям уважение.
– Честно говоря, я бы в таком даже руки мыть не стал, – вздернув брови, ответил Крамер. Надеясь, что городские власти оплатят его счет на постоялом дворе без лишних вопросов, он добавил: – Впредь подавай мне ваше лучшее бургундское красное вместо этого кислого боденского. И поставь мне на ночь кувшин бургундского в комнате.
– Как прикажете, господин инквизитор.
Больше не обращая внимания на хозяина, Генрих молча вышел из харчевни в переулок Марктгассе. Здесь, среди помпезных домов городской элиты его взору открывалась вся роскошь Равенсбурга с витавшими в воздухе ароматами пряностей и изысканной пищи. Благодаря торговле с дальними странами особенно обогатились семейства Гумпис, Мунтпрат и Меттелин, продававшие ткани, бумагу и специи на Средиземноморском побережье, в Голландии, Венгрии и Польше.
Чем больше времени Крамер проводил в этом городе, тем сильнее его это раздражало. Эти надутые купцы считали, что могут весь мир подчинить своим правилам, а слово матери- Церкви для них уже ничего не весило. Генрих чувствовал, что большинство этих торговцев, теперь еще и получивших места в городском совете, смотрят на него свысока – хотя его помощь срочно требовалась в городе, учитывая охватившее здешний народ беспокойство. Но нужен он был, как нужна старая метла – выметешь ею сор из дома и вздохнешь с облегчением, спрятав в угол. Вот так и от него хотели поскорее отделаться.
Во время допросов свидетелей городские советники недоверчиво следили за его работой, каждый день требовали письменных отчетов и даже пытались втянуть его в свои интриги: так, один раз они попытались заставить его включить в список подозреваемых двух ни в чем не повинных горожанок, жен представителей богатой гильдии портных, а в другой раз запретили допрашивать некую Эльзу Фрауэндинст – мол, это женщина благопристойная, давно уже состоящая в счастливом браке с замочником по имени Ганс и вырастившая шесть богобоязненных детей.
А ведь все начиналось так многообещающе, когда на шестой день своего путешествия Крамер прибыл в этот город. Первым его официальным действием в Равенсбурге стало размещение копий документа, удостоверяющего его полномочия папского инквизитора, на двери ратуши и на воротах городских церквей. После этого Генрих несколько дней читал проповеди во всех церквях, взывая к горожанам: если кому-то известно о колдунах или ворожеях, либо же о порче, наложенной на человека или животное, а может быть, просто о людях с плохой репутацией, тому надлежит прийти в ратушу и заявить об этом. Тому же, кто утаит такое знание, грозит анафема[87] от самого папы. Стоя перед своими слушателями, Крамер громогласно и в мрачнейших красках описывал зло, на которое способно мерзкое ведовское отродье с демоническими пособниками своими. Говорил он также о бедах, насланных ворожеями на Равенсбург: затяжные ливни и паводки два года назад; чума следующей зимой, забравшая жизни множества людей; ужасный град в прошлом году, побивший весь урожай фруктов, посевы и виноградники на милю вокруг города. Упомянул он и о том, что зависть, коварство, даже кровожадность воцарились с тех пор в городе – только в этом году за воровство и убийства были казнены семь человек. Последнее ему поведал императорский нотариус сразу после прибытия Крамера в город, причем Гремпер принял инквизитора с распростертыми объятиями.
Во время его второй или третьей проповеди – если Генрих верно помнил, это случилось в церкви Святого Йодока в нижней части города – какая-то женщина разрыдалась, осела на пол, всхлипывая, и пролепетала, что ее единственного сына забрала чума, ее маленького, ни в чем не повинного мальчика. И в толпе послышались исполненные отчаяния крики – почему от проклятья ведьм страдают невиновные?
– «Кто из вас без греха, первый брось камень!» – воодушевленно вещал Крамер. – Проклятье никогда не разит нас беспричинно, ибо сказано в книге Исход: «Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода». Неужели забыли вы, что исток любого зла – первородный грех Адама и Евы и падение ангелов? Но вы можете противостоять этой демонопоклоннической ереси, можете вступить с ней в борьбу, как вступил я, можете высказать любое свое подозрение, назвать имя каждого подозреваемого. Ибо грех ведьмы – больше греха падших ангелов, больше греха Адама и Евы. Ведьмы насылают градобитие, гром и молнии. Ведьмы убивают людей и скот. Ведьмы способны летать. Ведьмы могут насылать любовь или ненависть. Они делают женщин бесплодными, а мужчин лишают мужской силы. Они пожирают младенцев, а тех, что не пожрали, приносят в жертву демонам. Общее же для всех ведьм то, что они предаются с демонами плотским утехам.
После этих его слов какой-то горожанин испуганно спросил, как добрый Бог может допускать столько зла. И Генрих Крамер достиг вершин ораторского мастерства:
– Чего ждете вы, малодушные, от Господа Всемогущего? По Божьему провидению каждому созданию дарована суть его и свобода воли, потому и человеку Господь дарует выбор согрешить и впасть во искушение. Господь создал человека, наделив его правом выбирать, и, следуя своей свободе воли, человек может отвернуться от Всевышнего и творить зло. Помните, сам Господь не совершает зла и к злу не толкает. Он может отвратить нас от пути зла и ниспослать нам добро, но не мешает злу происходить день ото дня. В утешение же вам скажу: любое зло Господь
