Как оказалось, пребывание в Констанце сыграло Крамеру на руку. Мало того, что епископ похвалил его за нанесенный равенсбургским ведьмам удар, – слухи о прибытии Генриха быстро распространились по округе, и в последние дни многие влиятельные люди нанесли ему визит в епископской резиденции. На одном из ужинов приор даже повстречал Рудольфа фон Бадена, на тот момент занявшего пост комтура[95] иоаннитов в Иберлингене. В свое время этот человек сжег много ведьм в Брайсгау[96] и сразу же при встрече предложил Генриху помощь в будущих судебных процессах инквизиции.
И милостью Божьей тем же вечером в епископский замок прибыл гонец с посланием от графа Иоганна фон Зонненберга, в котором его светлость просил Генриха Крамера как можно скорее приехать в Вальдбург, ибо граф намеревался очистить свои земли от колдунов и ведьм и нуждался для этого в поддержке инквизитора.
– Вот видите, Инститор, – епископ добродушно похлопал Крамера по плечу, – и в моем диоцезе уже разошлась весть о ваших выдающихся способностях. Это замечательно! Так значит, вы намерены нанести визит моему брату?
– Безусловно. Я отправлюсь в путь завтра же утром. Полагаю, мне нетрудно будет добраться туда за два дня, пусть уже и наступила осень. – Генрих повернулся к Рудольфу фон Бадену. – Как видите, возможность провести новый судебный процесс над ведьмами представилась нам незамедлительно. Вы хотели бы принять в этом участие?
– Несомненно, я даже готов сам оплатить все расходы. Но перед этим мне необходимо получить официальное письменное приглашение от графа. Вы не могли бы позаботиться о том, чтобы мне отправили таковой документ?
– Само собой разумеется. Сразу же после прибытия я попрошу об этом графа, чтобы вы как можно скорее присоединились ко мне в расследовании. А до вашего прибытия я сам вначале тщательно разберусь в ситуации в графстве.
Колесо телеги попало в выбоину на дороге, и Генрих, качнувшись, ударился головой о винную бочку.
– Эй, возчик! – крикнул он. – Вы не могли бы ехать осторожнее?
– Простите, господин инквизитор. Дорога просто ужасная.
– Ладно, ничего. – Крамер потер лоб. В конце концов, этот добрый человек не виноват в том, что дорога тряская, да и сам Генрих мог бы пройти этот путь пешком.
Как бы то ни было, хоть бы дождь уже прекратился, и вскоре он будет у графа в Вальдбурге. Вдалеке смутно виднелись башни Равенсбурга. Генрих надеялся, что ему нескоро придется возвращаться в этот город.
Целых пятнадцать дней они допрашивали шесть арестованных женщин, причем господа из магистрата скорее мешали установить истину, чем помогали, и вели себя неуместно, особенно во время допросов с применением легких пыток. Все случилось именно так, как Крамер и опасался: городской совет позволил влиятельным людям поручиться за четырех женщин, и тех выпустили, запретив подвергать их пыткам, в первую очередь Эльзу Фрауэндинст, которую Генрих до сих пор считал крайне подозрительной особой. А с какой дерзостью Эльза отвечала на его вопросы! Ее поведение можно было, пожалуй, даже назвать неуважительным. Инститор был уверен, что она одна из тех, кто повинен во всех невзгодах, которые ему пришлось пережить в последние дни своего пребывания в Равенсбурге. Эти ведьмы действительно призвали демонов, чтобы навредить ему! Три ночи подряд, когда он вставал к молитве, за окном слышались дикие крики, обезьяньи и козьи, звучал собачий лай, чьи-то невидимые кулаки обрушивали удары на оконное стекло, хотя Крамер и жил на верхнем этаже. А однажды он даже обнаружил, что покрывало на его постели утыкано иголками. Хвала Господу Всемогущему, сохранившему его в те тяжкие минуты.
После судебного процесса виновными в ведовстве были признаны только Агнеса Бадер и Анна Миндельгейм – отцы города сочли их приговор успешным завершением расследования, сам же Крамер полагал, что не довел дело до конца, добившись лишь промежуточных результатов.
Обе приговоренные были незамужними девицами, хоть и немолодыми, и никто за них так и не поручился. Во время обычного допроса Агнеса упорствовала, говоря, что невиновна, но после первого же применения дыбы в камере пыток она перестала отпираться и созналась во всем, как и Анна чуть позже: женщины заявили, что вот уже около двадцати лет поклоняются дьяволу, вместе призвали град в долине Куппель и долгое время наводили порчу на скот и людей.
Инквизитор счел их признание результатом своей отточенной техники ведения допроса – Бадер дала показания против Миндельгейм, и та призналась в тех же дьявольских злодеяниях, что и ее сообщница, причем без каких-либо расхождений в показаниях.
На третий день после их признания обе были преданы сожжению в поле за воротами Равенсбурга со стороны нижнего города. Палач прекрасно проделал свою работу: костер разгорелся мгновенно, языки пламени быстро взвились к небесам, и уже вскоре от тел ведьм остался только прах. Нужно будет взять на заметку этого мастера-палача и его подмастерье – их попросили приехать из Заульгау, поскольку они действительно обладали немалым опытом в обращении с ведьмами и колдунами. Впрочем, Миндельгейм до самой смерти так и не раскаялась и противилась светским властям и клиру. А вот Бадер встретила смерть смиренно и молилась до последнего вздоха, сжимая в ладони распятие. Крамер вынужден был признать, что это зрелище растрогало его и даже вызвало в нем сочувствие.
Телега резко остановилась.
– Приехали! – Голос возчика громко разнесся в тиши проселочной дороги. Мужчина указал на замок на вершине крутого холма, со всех сторон окруженного полями и лесами. – Мне придется высадить вас здесь, господин инквизитор. На тяжело груженной телеге по такому склону не подняться.
Генрих уже спрыгнул на дорогу.
– Спасибо тебе, возчик. Да хранит тебя Господь! – воскликнул он, отвязывая осла.
И монах начал свой подъем к замку Вальдбург, предвкушая поручение графа. Он вновь чувствовал себя полным сил. Пусть процесс над ведьмами в Равенсбурге прошел иначе, чем он надеялся, ему все равно было чем гордиться. Более того, Крамеру весьма льстило, что за столь короткое время его вот уже во второй раз просят разделаться с еретиками, этим бичом всего христианского мира.
Глава 23
Селеста, зима 1484–1485 годов
Эту зиму я не забуду никогда. После приятного теплого лета и мягкой осени в начале
