– Придешь к нам на обед? – предложила я подруге. – Мне сейчас нужно домой поскорее.
– Не знаю. Путь через город долог, и там на улицах столько людей… – Она опустилась на лавку и взяла вязание.
– Тогда я сама загляну к тебе, завтра же после обеда.
– Завтра? Разве не завтра приезжает мой брат из Кольмара? – спросила у Барбары Эльзбет.
– Да, именно так. Завтра пятница, он хотел навестить вас со всей своей семьей. Он пробудет здесь до воскресенья.
Кивнув, Эльзбет начала вязать.
– Тогда мне, наверное, лучше зайти к тебе на следующей неделе? – неуверенно спросила я.
– Да, так будет лучше всего.
Попрощавшись, я отправилась домой, чувствуя себя ошеломленной. Пусть Эльзбет и вставала теперь каждое утро с кровати, но она все равно казалась тенью прежней себя.
Мы решили не рассказывать отцу о том, что случилось с Мартином. Вместо этого мы заверили папу, что у Мартина простуда и ему нужно поберечься несколько дней. Не знаю, поверил он нам или нет, виду отец не подал. Как бы то ни было, он отважно прилагал немалые усилия, чтобы поскорее поправиться.
Через пять дней после моего визита к Эльзбет я услышала утром радостные возгласы в лавке и не сразу узнала мягкий голос Мартина. Бросив грязную посуду, я помчалась вниз по лестнице.
В кладовой за лавкой я застала всех трех мужчин, обнимавших друг друга. У папы слезы текли по щекам.
– Нам удалось избежать беды, всем нам! – восклицал он вновь и вновь. – А я уж думал, ты заразился чумой, а мне никто ничего не говорит.
– Ох, пап… – Мартин беззаботно рассмеялся. – Худое споро не сживешь. Я ведь монах, а значит, все мои собратья с утра до вечера молились за меня, к тому же у меня было преимущество – при монастыре у нас целый огород лекарственных растений. А еще Сюзанна приходила к нам и сказала, что ты выздоровел. Это было для меня самое главное. – Он повернулся ко мне. – Иди сюда, сестренка, дай тебя тоже обнять.
Тот обед был лучшим за долгое время. Я поспешно достала горшок квашеной капусты, протушила ее с мелко нарезанным салом, а Грегор достал из погреба последнюю бутылку красного вина, и уже вскоре мы все сели за стол в кухне. Только мамы не было с нами. Но, как сказал папа на Рождество, она всегда рядом.
– Давайте выпьем за здоровье и за святого Себастьяна, спасшего нас от чумы, – произнес отец и сразу же подлил нам еще вина. – А для тебя, милая моя Сюзанна, у меня сюрприз. К весне сошьем тебе новое чудесное платье. Сегодня же пойдем с тобой к портному Захеру, чтобы снять мерки.
– Нет, отец, мне не нужно платье. Не сейчас, когда торговля у нас не спорится.
– Не перечь. У меня есть кое-какие тайные сбережения… Не все же вам, детям, знать о своем старике-отце.
– Я тоже думаю, что Сюзанна заслужила награду, – вмешался Мартин. – Верно, Грегор?
– Это точно. – Брат ухмыльнулся, щеки у него раскраснелись от вина.
После того как Мартин попрощался с нами и отправился обратно в монастырь, мы пошли к портному. Отец шел удивительно бодро, поспевал за мной, здоровался со всеми налево-направо. Соседи глазели на него, будто увидали призрака.
Перед домом гильдии портных я остановилась.
– Ты уверен, что готов сейчас потратить так много денег на новое платье? У меня пока что одежды хватает.
– Конечно, уверен! И новые туфли тебе закажем. – Похоже, крепкое красное вино немного ударило ему в голову. Папа с восторгом добавил: – Ты у меня должна быть самой красивой девушкой в Селесте!
– Но мне все это не нужно, – упрямо повторила я. – Каждая дочь, любящая своего отца, ухаживала бы за ним, как я.
Папа сжал мои ладони, его лицо приобрело серьезное выражение.
– Я бесконечно благодарен тебе, Сюзанна, и я никогда не забуду о твоем поступке. Но буду честен с тобой, я хочу купить тебе обновки не только по этой причине. Есть кое-что еще – на Пасху мы с тобой поедем в Страсбург.
– В Страсбург? Но почему?
– Потому что… вероятно, я нашел тебе там жениха. Он вдовец, двоюродный брат одного моего товарища по цеху, тоже торговца. Купец Зайденштикер. Достойный, хороший человек. И очень богатый.
У меня перехватило дыхание. С тех пор как Мария зачастила к нам домой, я понимала, что мои дни под этой крышей сочтены, но не рассчитывала, что мне нужно будет выходить замуж так скоро после папиного выздоровления.
– Он хочет познакомиться с тобой, – продолжил отец. – Вот и все. И я тебе обещаю, если Зайденштикер будет тебе отвратителен, я ни к чему принуждать тебя не стану.
– Тогда можем и не ехать никуда. Не нужен мне какой-то богач в мужья.
– Прошу тебя, Сюзанна, будь благоразумна. Нужно прекратить все эти сплетни о тебе, которые ходят в городе.
– Но, папа! Все уже давно закончилось, никто и не вспоминает обо мне и Конраде.
– Не спорь. Кто знает, что случится в будущем.
– Я не хочу ехать в Страсбург! – заупрямилась я, точно маленький ребенок, и отдернула руки.
Я помчалась по Риттергассе в сторону винного рынка, и уже вскоре, запыхавшись, добежала до бочарни. В мастерской никто не работал, хотя день был в самом разгаре, едва за полдень.
Я надеялась, что Эльзбет дома, надеялась, что хотя бы теперь она меня выслушает. Мне просто нужно было излить ей душу, ведь она моя лучшая подруга.
Рупрехт, ссутулившись, сидел на лавке под навесом и смотрел перед собой невидящим взглядом. Больше во дворе никого не было.
– Тебе туда нельзя. – Он прошептал эти слова так тихо, что я едва его поняла.
– Но мне нужно!
Я вбежала в дом, но дверь, ведущая на верхний этаж, была заперта. Рупрехт пошел за мной и схватил меня за плечо.
– Ты не понимаешь. Моя жена лежит там, наверху, она мечется в лихорадке, губы у нее синие, она не может дышать и кашляет кровью!
«Что он такое говорит?» – пронеслось у меня в голове. Я заколотила кулаками в дверь.
– Эльзбет! Открой!
Дверь действительно отворили, и перед нами предстала Барбара. Лицо у нее посерело.
– Все кончено. Господь забрал ее к себе.
Глава 27
Селеста, середина марта 1485 года
Генрих поспешно шел по весенней распутице сырого холодного города, не оглядываясь по сторонам и надвинув черный капюшон на лоб. Он не хотел, чтобы его узнали. Не хотел, чтобы его потревожили.
К его облегчению, когда он добрался до монастыря, как раз наступило время вечерни, и потому он не встретил никого из своих собратьев, кроме брата Клауса, который открыл ему только после того, как Крамер долго звонил в колокольчик у входа. Передавая осла конюшему, Генрих недовольно отмахнулся от всех вопросов любопытного привратника об успехах его поездки.
– Позже, брат Клаус. Я ведь только прибыл. Перед
