Дело принимало серьезный оборот: снаружи, рядом с городскими воротами перед мостом епископская стража остановилась перед запряженным двумя лошадьми крытым фургоном. Меня ссадили с повозки и довольно грубо подтолкнули к двум другим мужчинам, тоже вооруженным. Еще два воина сопровождали фургон верхом.
– Это Сюзанна Зайденштикер? – спросил один из всадников, черноволосый бородач. Видимо, он был их предводителем.
– Да, это она. Мы выполнили приказ епископа. Доброй вам дороги.
И не успела я оглянуться, как мне связали руки за спиной.
– Пожалуйста, пройдите в фургон.
Но я, оцепенев, замерла на месте и какое-то время и слова вымолвить не могла.
– В чем меня обвиняют?
– Нам поручили отвезти вас в Селесту, – ответил бородач. – Больше нам ничего не известно.
Я старалась отдышаться. Видимо, речь идет о судебной тяжбе моего отца против Буркхарда и Клеви и мне предстоит дать показания об их клевете. Вокруг уже начала собираться толпа зевак.
– Видимо, произошло какое-то недоразумение, – уверенно заявила я, хотя мое сердце билось все чаще. – Если меня вызывает в Селесту городской суд, то как свидетельницу. Немедленно развяжите меня.
– Вы ошибаетесь. Нам приказали доставить вас в Селесту связанной, чтобы вы не совершили побег, уважаемая. И вы предстанете не перед светским судом Селесты, а перед папским инквизитором Генрихом Крамером.
Глава 55
Селеста, в тот же день
Крамер поспешно шел по площади Ваффлерхоф. Как хорошо, что ему удалось уговорить городские власти начать новое расследование злых чар непогоды, вызвавших град прошлым летом. Так ему удастся убить двух зайцев. Судебный процесс в Селесте с Крамером в роли инквизитора не только уничтожит ведовскую ересь в Эльзасе, но и принесет ему личное удовлетворение.
Генрих вспомнил, как однажды в расположенном неподалеку от Селесты замке Кенигсбург проводили судебный процесс над подозреваемой в чарах непогоды старой травницей Лейтнер из Оршвиллера. Допрос старухи провели настолько дилетантски, что ее пришлось отпустить, чего бы ни в коем случае не произошло, если бы процессом руководил Генрих. Но, к сожалению, тогда он находился в Риме. Теперь же он сумел доказать, что Лейтнер была хорошо знакома с осужденной за ведовство повитухой Марией, принимавшей роды у матери Сюзанны и приобщившей Маргариту к демонопоклонническому культу. После этого старуху вместе с еще тремя подозреваемыми в ведовстве женщинами заточили в башне у городских ворот.
Как же мало усилий ему пришлось приложить, чтобы Лейтнер признала причастность матери Сюзанны к ведовству! Крамер невольно улыбнулся. Едва травнице продемонстрировали инструменты дознания в пыточной, как она, дрожа всем телом, нарушила молчание и без колебаний ответила на все его вопросы о ворожеях в Кестенхольце. В тот же день тело Маргариты эксгумировали и впоследствии сожгли в могильнике.
Но для Генриха это стало лишь первым шагом. Скандал из-за того, что всеми уважаемая горожанка Маргарита Миттнахт оказалась ворожеей, повлиял на магистрат, и советники после, казалось, бесконечных раздумий и проволочек согласились все-таки вызвать ее дочь в Селесту.
На ступенях ратуши Крамер отер пот со лба. Как душно вдруг стало! Зной плотным покрывалом укутал город. Вначале нужно будет пропустить кружечку прохладного пива в небольшом трактире при ратуше, а уже потом приступить к допросу новой подозреваемой – торговки яйцами из пригорода.
А лучшим моментом этого судебного процесса станет миг, когда они с Сюзанной встретятся лицом к лицу. К досаде Крамера, ему едва удалось уговорить страсбургского епископа отправить свою стражу домой к Сюзанне, задержать ее и только потом, уже за стенами Страсбурга, передать городской страже Селесты. Епископ согласился на арест супруги Зайденштикера только после того, как Генрих предложил ему осуществить передачу подозреваемой втайне, чтобы не вызвать скандал в Страсбурге. Что ж, пусть так – главное, что едва Сюзанна окажется в камере в ратуше, она будет целиком и полностью в его власти.
Он ясно видел, чем одолеет ее. Теперь ей не скрыться от него.
Глава 56
Селеста, тем же вечером
Молнии раскололи небо между двух башен церкви Санкт-Фидес, грянул гром – и разверзлись хляби небесные, размывая дороги и наполняя грязью все выбоины на улицах города.
При следующем раскате грома я невольно втянула голову в плечи. Возчик и оба всадника, сопровождавших фургон, громко ругнулись. Я осторожно выглянула в щель полога. Иссиня-черные тучи мчались по багровому предзакатному небу, люди разбегались в стороны, пытаясь укрыться от ливня.
Еще ребенком я боялась грозы, но сейчас отнюдь не она вызывала во мне дрожь. Куда эти люди везли меня? В камеру для заточения, в башню? Или сразу к брату Генриху? Нет, едва ли он станет допрашивать меня в монастыре. Когда за городскими воротами Страсбурга мне сказали, что меня везут к нему, от страха мое сердце замерло. Мне сразу вспомнилось, как гнусно он ухмылялся, стоя у нас на пороге, как смотрел на меня на кладбище у могилы моей матери, как набросился на меня тогда в кухне. Вот только… в чем он мог меня обвинить? В каком преступлении?
От моих сопровождавших, обращавшихся со мной как с опасной преступницей, я так ничего и не смогла узнать. Всю дорогу я только об этом и думала. Веревки натерли мне запястья, спина заболела от долгого сидения, ноги занемели. На пути от Страсбурга до Селесты мы останавливались всего один раз. Мужчины сменили лошадей и немного перекусили, поделившись со мной хлебом и водой. Поскольку фургон был крытым, никто не увидел, кого, собственно, привезли в город в столь поздний час.
И тут у меня как пелена с глаз спала: брат Генрих не мог меня ни в чем обвинить, значит, дело в чем-то другом. Наверное, кто-то в Страсбурге узнал о таинственном подвале Симона и донес епископу. И теперь приор собирается обвинить меня в колдовстве и призывании злых духов! Может, тот парень по имени Никлас донес на бывшего учителя, чтобы отомстить Симону за разрыв их отношений? Нет, так он очернил бы и самого себя. Как бы то ни было, я буду все отрицать. Хотя бы для того, чтобы защитить Симона.
Крупные капли молотили по крыше фургона, и у меня закружилась голова. «Продержись, – говорила я себе. – Потерпи до завтра. Симон и Орландо уже точно отправились в путь, чтобы освободить тебя; они наверняка заручились поддержкой уважаемых страсбургских советников и простых горожан. Даже если их задержала в пути непогода, уже завтра они будут здесь!»
Фургон резко остановился, и я мучным кулем повалилась на сторожившего меня мужчину.
– Эй, эй! – возмутился воин, отодвигаясь от меня. – Приехали. – Он посмотрел на небо. – Ну и погодка!
Возчик раздвинул полог фургона, и стражник подтолкнул меня к выходу.
– Чертова погода! – проворчал возчик. С его шляпы потоками лилась вода.
Они вместе высадили меня, и я мгновенно промочила ноги в летней обуви в луже. Еще несколько мгновений
