Тесак порылся в мешке и вывалил содержимое на землю.
Плащи, веревка и запасное оружие Тесака оказались на месте. Хлеб и яблоки, что давала Бесс, исчезли вместе с пирожками Нелл, пирожными и зельем Чеширского. Вместо них появились завернутые в тряпицу бутерброды и высокая зеленая бутылка, закупоренная пробкой. Тесак вынул пробку и принюхался.
– Сидр, – объявил он, предлагая его Алисе.
– Я бы не стала доверять Чеширскому, – сказала Алиса. – В прошлый раз от его зелья мы начали расти. Не хотелось бы сейчас застрять в этом туннеле.
– Но больше ничего и нет, – ответил Тесак. – Или съесть бутерброды, или голодать, пока не выберемся отсюда, а когда выберемся, можем оказаться прямо на пороге у Кролика.
– Чеширский ведет с нами игру с тех пор, как мы переступили порог его дома, – сказала Алиса.
– Ты считаешь, он послал нас в лабиринт, чтобы скормить чудовищу? – спросил Тесак.
Алиса кивнула.
– Ну, а раз не получилось, позаботился о том, чтобы мы не прошли мимо Гусеницы.
– Думаешь, бутерброды отравлены? – спросил Тесак.
– Откуда я знаю, но от Чеширского добра не жди. Интересно, как он это проделывает? Да, понятно, волшебник, но он что, за нами наблюдает? Знает, что с нами происходит? Или только догадывается? Он правда надеялся, что мы так долго протянем? Или хотел с нашей помощью избавиться от своего чудовища?
Тесак покачал головой.
– Не знаю, Алиса. Я есть хочу. Рискну, пожалуй.
– А если еда отравлена? – спросила Алиса, тревожно наблюдая, как Тесак подносит к губам бутерброд. – Кто тогда будет искать Дженни? Кто поможет мне уничтожить Бармаглота?
Тесак поморщился.
– Да, наверное, рисковать не стоит.
– Не стоит, – согласилась Алиса. – Слушай… а давай-ка поспим. Может, когда проснемся, голод утихнет.
Тесак сложил все обратно в мешок, прислонился к стене и, придерживая одной рукой топор, с удовольствием вытянул ноги. Другой рукой он притянул Алису, и она прижалась к нему. Рядом с ним было тепло и спокойно, от него пахло свежестью, как от озера, чьи воды принесли их к порогу Гусеницы.
Алиса собиралась только чуток подремать, ведь место было незнакомое, и этой дорогой наверняка кто-нибудь ходил, хотя до сих пор они никого кроме русалки не встретили, но вскоре забылась глубоким сном безо всяких сновидений.
Ее разбудил тихий хлопок, как от вылетающей из бутылки пробки, и слабый запах серы. Алиса открыла глаза, а Тесак сел, разбуженный тем же шумом.
Посреди прохода, прямо у них под ногами появилась тарелка с теми самыми бутербродами, которые Тесак с неохотой заворачивал и убирал в мешок. Рядом с тарелкой лежала визитка с нарисованным на ней улыбающимся котом. Тесак вскочил с топором наготове, озираясь по сторонам, а Алиса тем временем подняла эту карточку, перевернула и поднесла к самому носу, чтобы получше разглядеть в темноте.
На обороте крупными красивыми буквами было написано:
«НЕ ОТРАВЛЕНО.
ЕШЬТЕ СЕЙЧАС. ПОТОМ БУДЕТ НЕКОГДА.
ВЕСЕЛЬЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ!»
Глава тринадцатая
Алиса передала карточку Тесаку, и тот прочел ее вслух.
– Неужели он тут побывал? – изумилась Алиса. – Что-то я не вижу следов.
– Я тоже, – ответил Тесак. – Наверное, он как-то за нами следит.
У Алисы по шее поползли мурашки, не очень приятно думать, что кто-то наблюдает за тобой издалека, осознавать, что ты все время на виду.
– Если он за нами наблюдает, – сказала Алиса, – то знает, что русалка на свободе и собирается с ним поквитаться.
– Да, – согласился Тесак. – И знает, что я убил Теобальда.
– Теодору это не понравится, – сказала Алиса, вспоминая верзилу-охранника с мрачным взглядом.
– Плевать я хотел на Теодора, – отмахнулся Тесак, он был стреляный воробей, многих убил и пережил многое.
– Тес, – позвала Алиса, задумавшись с бутербродом в руке.
Вряд ли Чеширский стал бы им врать в открытую, его стихия – недомолвки да уловки. Раз говорит, что бутерброды не отравлены, то, может, так оно и есть. Может.
– А? – отозвался Тесак, немного отойдя по туннелю вслед за русалкой.
Алиса надкусила бутерброд. Вкусно, похоже на мамины любимые бутерброды с огурцами, что подавали к чаю.
– А ты помнишь свою работу у Кролика? – спросила Алиса.
Вообще-то она не это хотела спросить. Она хотела узнать, помнил ли он что-то до того, как Гусеница рассказал ему о Дженни, нарочно ли он скрывал связь с тем, кто хотел ее купить и владеть как своей добычей. Вернувшись к ней, Тесак присел над тарелкой, взял бутерброд и тут же отхватил половину одним махом.
– До рассказа Гусеницы я про Кролика вообще ничего не помнил. А потом всплыли лица тех, с кем я дрался, вспомнил, как месил их кулаками. Теперь помню, какие у Хэтти были грустные голубые глаза, а у Дженни такие ясные серые. Помню, как мы вместе пьем чай за маленьким столиком, который Хэтти надраивала до блеска, и свои сбитые на работе кулаки. Но Кролика… Я не вижу его лица. А ведь должен бы. Как будто мешает твое описание типа с длинными ушами и голубовато-зелеными глазами.
– А ты его помнил другим? – спросила Алиса.
– Длинных ушей вроде не было, – пробормотал Тесак напряженно, так бывало, когда он изо всех сил пытался что-то вспомнить. – Как-то не вяжется твой Кролик с моим.
– Может, уши появились позднее, – сказала Алиса. – Он как-никак волшебник, или по крайней мере, так сказал Гусеница.
– У этих волшебников, – задумчиво предположил Тесак, – наверняка министры на коротком поводке, иначе бы их давно из города турнули, как остальных.
– А ты думаешь министры в курсе? – спросила Алиса. – Может, Кролик, Гусеница, Чеширский и другие так хорошо затаились, что их никто не подозревает.
– Улица Роз всем известна, – возразил Тесак. – И логово Гусеницы даже снаружи бросалось в глаза, как что-то чужеродное. Нет, Чеширский с Гусеницей наверняка чем-то подмаслили власть имущих, вот их никто и не тронул.
– А может, оставшиеся волшебники собрали какой-то компромат на этих министров, чем-нибудь им пригрозили, – добавила Алиса.
– Особенно Чеширский, у него секретов больше, чем в колодце желаний.
Тесак вдруг выронил бутерброд и стиснул голову руками. Алиса в ужасе выплюнула последний недоеденный кусочек, решив, что еда все-таки отравлена.
– Алиса, – простонал Тесак, – у меня внутри все разваливается.
– От бутерброда? – всполошилась она, метнувшись к нему. Ну как можно было довериться этому Чеширскому! – Тебя тошнит?
– Нет, – ответил он. – Не тошнит. Голова будто треснула, и все, что было забыто, поперло наружу: Хэтти и Дженни, Кролик, Бесс. Я вспоминаю, как в Бесс, когда я был маленьким, пекла хлеб в кухне и пела песню про мотылька.
– Нет, – убеждала Алиса, успокаивающе гладя его по спине. Его трясло, словно под кожей били молнии. – Это я тебе пела ту песню в больнице.
– Все смешалось, – сказал он. – Раньше было спокойно, тогда я ничего не помнил, кроме крови и разрубленных тел. И Дженни не помнил. А теперь голова раскалывается, и сердце того и гляди разорвется на миллион клочков, Алиса, я просто не
