Нидхегг снова взревел.
— Так и есть. Он — следующий скандинавский дракон.
Фион бросил оценивающий взгляд на Нидхегга, понимая, что ему стоило догадаться.
— Как бы то ни было, маленький ублюдок слишком умен для своего же блага. Он чертовски сильно впечатлил меня, — Фион огляделся, но не увидел никого из выводка. Внезапно на него нахлынуло предчувствие, что малыши отправились на заведомо самоубийственную миссию. Впрочем, в этом случае Нидхегг не был бы так счастлив, но все же... — Кстати, где все твои отпрыски? — Фион говорил небрежным тоном, вглядываясь в дым и мрак в поисках цветных вспышек, которые могли бы сигнализировать о присутствии молодых драконов.
— Отличный вопрос, — взвизгнула Дэви, неуклюже направляясь к ним. — Ты отправил МОИХ детей на верную смерть, — причитала она. Из ее глаз бежали слезы, образуя королевский клад из драгоценностей у ее ног. — Как ты мог так поступить?
Нидхегг схватил ее за переднюю лапу и сильно встряхнул.
— Возьми себя в руки. Они в порядке. Малыши снаружи с Кра и Беррой.
— Откуда ты знаешь? — ее темные глаза кружились, словно глубокие, опасные озера.
— Потому что Кра телепатически связался со мной. В основном, чтобы извиниться. Он был довольно суров с нашим выводком, когда те появились перед крепостью.
— Как он посмел? — отчаяние Дэви сменилось яростью так быстро, что у Фиона закружилась голова. — Наши дети великолепны, восхитительны. Герои.
— Да, а еще они сбежали из нашего пограничного мира, — вмешался Нидхегг.
Дэви пожала плечами.
— Они молоды, экспериментируют с жизнью…
— Отложите этот спор, — резко выдохнул Фион. — Мы закончили, нам осталось лишь выбраться отсюда. Давайте приступим к делу. Я хочу забрать Эйслин домой.
— Адва все еще жив, — напомнил ему Нидхегг.
— Я подозреваю, что он оставит нас в покое, как только поймет, что теперь один, — Фион мрачно улыбнулся и побежал к кельтам, чтобы рассказать им о случившемся.
Остальная часть битвы была быстрой и кровавой. Как только демоны поняли, что их путь к отступлению отрезан, значительная часть, вероятно, та, которая обладала магией, телепортировалась, бросив своих товарищей на произвол судьбы. Фион выхватил боевой топор из рук павшего тролля и начал прорубать себе путь сквозь ряды демонов, троллей и гномов. Убивать топором было приятнее, нежели магией. Кельт наслаждался хрустом костей, когда топор встречался с телами врагов.
Он полюбил сражения еще в первые годы после своего рождения в 1048 году. Это было легко, просто, только Фион, его лошадь, палаш и магия, последняя в редких случаях. Современная война, где было возможно убить миллионы людей бомбой с самолета, не имела того личного контакта, который был у воинов. Неудивительно, что человечество впало в такое развращенное состояние, что пустая риторика вынудила людей открыл свой мир тьме.
Фион посмеялся над своим обращением к философии и порадовался приближающейся победе, а затем сосредоточил свое тело и мозг над изгнанием зла из мира. Убивая, он пробирался туда, где оставил Эйслин и Руна. Сначала Фион не заметил девушку, но только потому, что она с волком переместились. Теперь Эйслин восседала на павшем тролле, вероятно, чтобы лучше видеть поле боя.
Рун стоял, распушив хвост. Из-за крови, покрывавшей его от носа до кончика хвоста, волка едва можно было узнать. Фион провел рукой по своим забрызганным кровью волосам. Впрочем, он был ничуть не чище волка. Фион присел на корточки перед Эйслин.
— Как ты себя чувствуешь, mo croi?
— Отлично. Я достаточно здорова, чтобы сражаться. И могла бы присоединиться к тебе.
— Ни за что на свете, — он положил руку на ее живот и послал туда магию. Его глаза расширились, когда он обнаружил, что повреждения полностью исцелились… за исключением отсутствующего яичника. — Это невероятно, — выдохнул он. — Тимоти, должно быть, чертовски хороший целитель.
— Он просто осмотрел меня, затем заявил, что я прекрасно справилась с исцелением, и ушел.
— Тогда как? — Фион провел рукой по ее щеке, оставляя кровавые отпечатки пальцев на коже. — Ты исцелилась, когда я оставил тебя здесь?
Эйслин покачала головой.
— Думаю, мое чудесное возвращение с той стороны завесы произошло из-за того, что сделала Дэви.
— Мы должны спросить о произошедшем у нее, — Фион взял Эйслин на руки и встал. — Те, кто остался, закончат начатое. Тут уже практически нет нежити, а я очень хочу забрать тебя домой, — он крепче сжал ее, притягивая к себе так близко, как только мог. — Боги, как я люблю тебя.
Она прильнула к нему.
— Я тоже люблю тебя, Фион. Мои последние мысли, а вернее те, которые были последними по моему мнению, были о тебе и Руне, — она замешкала. — Как только я поняла, что умираю, то попросила Перрикаса и Д'Челя пощадить вас обоих.
— И что же они ответили? — Фион уставился на нее сверху вниз.
— Что подумают об этом, но я им не поверила. Я настолько плохо себя чувствовала, что начала унижаться и пресмыкаться.
Он немного изменил положение тела Эйслин и откинул волосы с ее лица, оставляя еще больше запекшейся крови своими пальцами.
— Это не имеет значения. Они больше не помешают, а мы все еще есть друг у друга.
— Раз уж мы уходим, может, телепортируемся? — вмешался Рун. — Или нам вновь придется преодолевать тот гнилой туннель, с помощью которого мы сюда попали?
Фиону нравилось чувствовать Эйслин в своих объятиях. Когда он подумал, как близок был к тому, чтобы потерять ее, то его кровь застывала в жилах.
— Не знаю, — обратился он к волку, — но намереваюсь это выяснить.
Эйслин начала извиваться в его объятиях.
— Не то чтобы я не люблю, когда меня держат на руках, но от тебя несет демонами. Как, наверное, и от меня. Отпусти и позволь мне помочь выбраться отсюда.
Если бы это зависело от Фиона, то он бы никогда не отпустил ее снова… никогда. Даже если это означало приковать ее к своему запястью с помощью магии.
Словно прочитав его мысли, Эйслин стала извиваться сильнее.
— Никаких золотых клеток. Ни для кого из нас. Помнишь?
— Да, девушка, очень хорошо помню, — он поставил ее на ноги и в защитном жесте приобнял рукой, а другой схватил поводок, который все еще болтался на шее Руна. Густой дым, заполнявший пещеру, наконец, рассеялся. Фион призвал магию и произнес заклинание телепортации, добавив тихую молитву, чтобы это не привело их обратно в ту проклятую пещеру или куда-нибудь похуже.
Они перенеслись на улицу, где небо окрасилось бледным светом, который в пограничном мире предвещал
