Так был придуман план с заражением Илана де Бейля, любимого племянника и единственного наследника Меллера.
Кариус, обладая кое-какими познаниями, переданными ему Сержаками во время его службы моему роду, смог сварить простейший одновекторный яд, имитирующий заболевание гнилой сыпью. Затем при помощи пси-кристалла были обработаны прачки, стиравшие белье в особняке де Бейлей. Поскольку этот обслуживающий персонал никаких прямых контактов ни с самими господами, ни с господской едой не имел, присмотр за ними осуществлялся по остаточному принципу, в связи с чем регулярная обработка нижнего белья молодого господина весьма специфическими «отдушками», предоставленными Кариусом Неми, никакого внимания не привлекала.
Как и любой контактный яд, «отдушки» Кариуса, разумеется, вызывали вполне однозначную реакцию кожи в месте контакта с отравленной вещью. Но поскольку происходило это именно в тех местах, где язвы и повреждения и так должны возникать согласно течению болезни, никакого внимания нижнему белью наследника де Бейлей не уделялось.
Согласно внушенному им алгоритму, прачки регулярно и постоянно увеличивали дозировку, в то время как вся охранка буквально сходила с ума, пытаясь понять путь попадания яда в тело и причины столь странных действий отравителя.
Меж тем расследование, ведущееся де Бейлем, постепенно подбиралось все ближе к боярину Иве и Кариусу Неми, назначенным герцогом Атари своим представителем в Рейсе, заставляя эту парочку нервничать все сильнее и сильнее. Разумеется, Меллеру было досадно, что отлавливаемые им заговорщики и убийцы ровным счетом ничего не могли сказать о своем начальстве — что происходило благодаря умениям Неми и воздействию пси-кристалла, но даже и так он ухитрялся постепенно разбирать нити обширного заговора.
Но главным ударом для злоумышленников стало известие о гибели от «черной смерти» великого герцога вместе с семьей и практически всем населением столицы Атари и затеваемым в связи с этим княгиней Рейса праздничным приемом. Для Кариуса этот удар был особенно страшен, ведь во дворце великого герцога, в котором, как достоверно выяснилось, живых не осталось, находились все члены его рода, включая его семью: на правах то ли дорогих гостей, то ли заложников — великий герцог Атари не страдал излишней доверчивостью!
Единственным выходом оставалась немедленное взятие власти в Рейсе. Да и столь быстрая и демонстративная реакция княгини на гибель столицы Атари вызывала серьезнейшие подозрения насчет непричастности Рейса к поразившей великое герцогство беде, заставлявшей Кариуса Неми стискивать зубы в приступах бессильной ярости и великой скорби. Ведь где-то там, в вымершем от проклятой заразы герцогском дворце, остались тела его жены, детей, братьев и престарелых родителей. И потому оставалось только одно. Идти ва-банк. Поставить все на одну карту. Рискнуть.
Шансы были хорошие. Грубая и жесткая обработка людей при помощи имевшегося с собой у Кариуса пси-кристалла, конечно, не позволяла становившимися пси-эллирами людям сохранять хоть какую-то адекватность в течение более-менее долгого времени и вскоре была бы неизбежно замечена служащими Меллера, но сейчас заговорщикам этого и не требовалось.
За остававшееся время Велеслав Волкович Ива, в сопровождении совершенно неприметного, какого-то очень «серого» мужчины-секретаря, объехал практически всех планирующих быть на приеме у княгини гостей. И хотя в последнее время статус рода Ивы пошатнулся, но это все еще был великий род, так что в гостеприимстве ему никто не отказывал. Этого хватило. Пси-кристалл в руках опытного менталиста — воистину страшное оружие!
А затем был прием. И я. Пси-кристалл, конечно, опасен, очень опасен, но, как показала практика, паладин Темной Леди все-таки сильнее. Собственно, вспоминая себя в тот момент, понимаю — в принципе, остановить разъяренного паладина простые люди, наверное, могут. Но для этого нужно не просто завалить его телами — сила паладина достаточно велика, чтобы просто разбрасывать наваливающихся на него, — а вести длительный бой на истощение. Бросать новых и новых воинов на неизбежную смерть, не давая ни минуты передышки, так, чтобы через сутки, или двое, или трое (судя по мне, паладины, особенно впавшие в боевую ярость, — весьма выносливые и живучие скотины) их противник просто устал так, чтобы не имел сил даже поднять руку.
Такого количества порабощенных мои враги не имели. И Велеслав Волкович, понимая, что конец близок, решился купить жизнь, пусть не себе, но хотя бы своим детям и роду, своевременным предательством союзника.
Его расчет оправдался. Хоть сам глава рода и был казнен на площади, как и положено неудачливому заговорщику, но казнен предусмотренной для благородных бояр смертью, через отрубание головы, а не извиваясь на колу, подобно сданному им подельнику. Да и род пусть и понес серьезнейшие потери — старший сын и наследник, по вине которого изначально и заварилась вся эта каша, тогда же последовал за отцом, а большая часть родовых владений была конфискована, — однако же избежал окончательного уничтожения. Жене боярина и младшим детям были оставлены жизнь и отдаленные от столицы поместья, достаточные, чтобы им не пришлось голодать.
Так и завершилась история интриг, возвышения и гибели великого герцога Атари, чьим кумиром был Первый император, Кровавый Дракон Лаоры, и который не останавливался ни перед чем, чтоб хоть на шаг приблизиться к своему идеалу…
— А знаешь, что самое смешное? — спросил я Лауру после того, как совместный разбор старых и новых интриг, стоивших жизней множеству хороших и не очень людей, был закончен, и нам более-менее удалось воссоздать картину произошедшего.
— У? — слегка потянулась она в кресле.
— Первый император как раз, напротив, терпеть не мог подобных типов. Узнав, что этот великий герцог объявил себя его последователем, он ржал хуже лошади и матерился хуже… хуже… ну не знаю, с кем и сравнить можно. По умению ругаться Дракон пока на первом месте среди всех, кого я знаю. Такие рулады заворачивает, что ух!!!
— Дракон? Ты имеешь в виду Кровавого Дракона? Первого императора? — Ленивая нега тут же покинула лицо Лауры, на котором немедленно появилась серьезная озабоченность.
— Ага… — все так же безмятежно продолжил я. — Он был воином. Хорошим воином. Отличным полководцем и предводителем. Весьма способным экономистом. В свободное время писал очень неплохие стихи и песни. Кое-что, кстати, до сих пор люди поют. Авторство давно забылось, а песни живы. Ну это, конечно, если он не соврал насчет своего авторства. Хотя зачем ему врать… Чего-чего, а славы у него и без песен достаточно.
Но вот политиком
