АРБОРА, ПОРТ, НЕЗАДОЛГО ДО РАССВЕТА, 21-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
– Это были последние, – заявил Вольфхард фон Уршлинген.
Небольшая группа дружинников, которые покинули свое небольшое каботажное судно длиной менее пятнадцати шагов, образовала в свете фонарей колонну и направилась к Лунным воротам под пристальным взглядом капитана.
– Это намного больше двух тысяч воинов, – заметил Нандус.
Он не доверял кондотьеру. Репутация Вольфхарда была плохой даже для человека его профессии. Нандус пытался отговорить совет Лиги от подписания контракта с Черным отрядом. Напрасно. Это бесспорно был наибольший доступный отряд. Лишь на это рассчитывали торговцы. Грядущая война против герцогов Швертвальда должна была стать последней.
– Чем больше людей, тем больше возможностей, – с ухмылкой сказал Вольфхард.
Кондотьер выбрил себе голову по последней моде, оставив только волосы на макушке. Длинные черные пряди, в которых было уже достаточно много седины, спадали до середины его ушей. Его угловатый выпуклый подбородок напоминал штык лопаты. В уголках рта и глаз собирались глубокие складки. Мясистый шрам проходил через левую щеку к уху, рассеченному ударом меча.
Как и большинство его людей, он носил вороненые доспехи. Хотя Вольфхарду было явно за сорок, он сохранил узкие бедра, а его широкие плечи выдавали, что он все еще ежедневно тренировался с мечом. Он не был человеком, который отдавал команды с безопасного холма полководца. Это Нандус о нем тоже слышал. Если битва была неизбежна, то Вольфхард был в первом ряду, а покидал поле битвы одним из последних.
– Больше возможностей… – задумчиво повторил Нандус. Войско было достаточно велико, чтобы при атаке на Швертвальд даже иметь шансы на успех, что играло ему на руку и содействовало его тайным планам.
– Давайте просто надеяться, что дальше нас не ждут такие же ночи, как эта. – Серые глаза кондотьера укоризненно смотрели на Нандуса. – Арбора стоила нам семнадцати погибших. Пока что…
– Вы удивляете меня, Вольфхард. Завуалированная вежливость – не мой стиль, поэтому я прямо скажу: у вас нет репутации заботливого отца для ваших воинов.
На лице кондотьера появилась тонкогубая улыбка.
– Возможно, вам стоит слушать не только то, что обо мне говорят мои враги. Я уверен, что смогу назвать вам имена по меньшей мере половины погибших, когда мы понесем их на носилках.
– Нам обязательно это делать?
Брови кондотьера нахмурились.
– Семнадцать погибших – это не так много. Смерть – это наше ремесло. Дело в том, как они умерли. Наемники – суеверная шайка. Этой ночью их мораль пострадала. Вам следует найти несколько трогательных слов, когда моих людей будут опускать в могилы. В противном случае боевая сила отряда сократится вдвое.
Нандус знал, что Вольфхард был прав, но ему не нравилось, что кондотьер брал на себя командование.
– Конечно, я выполню обязанности священника. Возьмите мертвых и переместите военный лагерь. Расстояния в три мили от Арборы должно быть достаточно. Наверняка даже самые измученные среди ваших людей предпочтут видеть город лишь издалека.
Вольфхард кивнул:
– Мудрое решение. Я прослежу, чтобы люди, находящиеся в лагере перед городскими воротами, отошли. Мы должны дать им день отдыха, прежде чем пойдем дальше.
– Так и сделаем.
Кондотьер со своими телохранителями присоединился к последним спустившимся с корабля воинам.
Нандус наблюдал, как маленькое каботажное судно отдавало швартовы. Мужчина на корме помахал ему в знак приветствия, пока другие моряки длинными шестами отталкивали корабль от стенки набережной.
Тишина опустилась над гаванью. Клепки разбитых бочек, разорванные веревки, забытый сапог – это были последние свидетельства того, что на одну ночь жизнь вернулась в город, который его отец приговорил к смерти.
Непривычное чувство грусти охватило Нандуса. Возвращение сюда было не таким, как он ожидал. Трижды в течение ночи ему пришлось изгонять призраков. Так он сделал себе имя среди закаленных наемников, и это принесет ему пользу в предстоящих сражениях. И все же…
Он покинул причал в сопровождении двух телохранителей.
После бесцельного хождения ноги Нандуса привели его к октагону отца. Массивная восьмиугольная храмовая башня все еще хорошо сохранилась. Правда, купол и часть задней стены обрушились, но в целом тяжелая кладка выстояла под натиском времени и огня.
Нандус вошел через главный вход и направился к алтарному камню, возвышающемуся посреди храма. Ладонью он отмел обломки в сторону и обнаружил почерневшую лужу застывшего серебра – лунный диск, который когда-то украшал алтарь.
В высоком храмовом зале все еще стоял глубокий мрак. Он посмотрел на проход, который вел к прилегающему палаццо. Умер ли его отец здесь? Посреди своего храма? Или же на городской стене, с которой он сбросил каменную плиту?
О падении Арборы существовало бесчисленное количество сказок, но достоверно никто ничего не знал. Что происходило в городе в последние несколько часов? Почему его отец не нашел другого выхода? Так много вопросов… Но не они были причиной печали, которая не хотела отступать.
Нандус пристально посмотрел в темный дверной проем. Он надеялся встретить дух своего отца. Он хотел попрощаться. Нандус не мог забыть, что последние слова, которыми они с отцом обменялись, были шутки про старого кота.
Он всегда восхищался своим отцом. Люцио знал ответ на каждый вопрос, был смелым и мудрым. Он был его путеводной звездой. Без него Нандус всегда сомневался, по правильному ли пути он пошел в жизни. Всего несколько слов с отцом принесли бы ему такое облегчение.
Нандус снова взглянул на пустой дверной проем. Но в руинах, которые когда-то были его домом, не было мерцающего голубого света.
Встретил ли бы он своего отца, если бы не последовал зову Вольфхарда и не отправился в порт?
АРБОРА, ПАЛАЦЦО ТОРМЕНО, РАССВЕТ, 21-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
Волоча ноги, Маттео пересек небольшой дворик позади октагона. Он чувствовал себя на удивление изможденным, но, по крайней мере, к нему вернулись обоняние и слух. Его терзало беспокойство, которое он не мог объяснить.
Опустошение, увиденное им в первом сером свете дня, наполнило Маттео глубоким удовлетворением. Жизнь Люцио тоже была разрушена. Теперь пришла очередь проклятого верховного священника! Он представил, как схватит его за голову и раздавит ее так же, как сделал с мародером.
Маттео неуклюже протиснулся мимо колодца. Его конечности, казалось, были вылиты из свинца.
Он вошел в палаццо семьи Тормено. Прихожая с лестницей была полна обломков, которые хрустели под ногами. Он провел рукой по лицу. Маттео показалось, что между его рукой и лицом находилась подушка. Интересно, как он выглядит?
Он почувствовал запах гусиного жира. Им натирали доспехи и клинки, чтобы не допустить ржавчины. Должно быть, совсем поблизости находился воин. Чувство эйфории нахлынуло на Маттео. Он вспомнил выражение лица мародера, которое появилось у него,
