Он бы все отдал, лишь бы отправиться на войну, как и его отец! Способности у него были. Джулиано был хорошим бойцом. Он с нетерпением ждал военного похода против Швертвальда. Тогда он наконец сможет проявить себя и встретить врагов, таких как прекрасная герцогиня, чтобы по-рыцарски оказать им милость после своей победы.
– …и я уверен, что благородный Джулиано Тормено охотно поддержит нас.
Джулиано внезапно очнулся от грез. Марко Корнаро и другие представители Лиги смотрели на него.
Марко отечески улыбнулся:
– Мы договорились, что неплохо было бы попытаться отправить к герцогам Швертвальда вестника с предложением Лиги. Им будет разрешено сохранить половину своих владений, и каждый герцог получит место в нашем совете. За это их земли будут переданы под управление Лиги. Они смогут попробовать себя в роли торговцев и сделать состояние. Некоторые так уже поступают.
Джулиано серьезно кивнул, чтобы выиграть немного времени.
– Чрезвычайно великодушно, – начал он протяжно, пока в голове у него крутились мысли и он искал правильный ответ. – Мужчины, которым в противном случае в качестве выхода остаются лишь смерть и разрушение, должны принять такое предложение с радостью.
Марко похлопал в ладоши:
– Метко подытожили, молодой Тормено. Это настоящее искусство уметь описать такое запутанное положение вещей в столь немногих словах.
Джулиано не привык к восторженным похвалам. Неужели Марко Корнаро насмехался над ним?
– Теперь осталось только определить, кому выпадет честь поскакать в Туар в качестве вестника Лиги, – продолжил торговец. – Это должен быть кто-то, чьи руки еще не запятнаны кровью. Кто-то, кто не был вовлечен ни в одну из бесчисленных стычек на краю леса и чье имя сохранило благородное звучание. У кого-нибудь есть предложения?
Джулиано удивленно заметил, что не только большинство торговцев, но и представители ордена Черного Орла и священства отвернулись в сторону, когда Марко снова обвел всех взглядом, чтобы по очереди посмотреть на присутствующих.
Еще до того как взгляд торговца достиг его, Джулиано поднялся со своего места.
– Я отправлюсь в Туар.
– Ты с ума сошел? – прошипел Фабрицио.
Очевидно, его брат лишь сделал вид, что проспал заседание. Но Джулиано не позволит ему остановить себя. Это был его час. Он наконец-то получил возможность прославить имя Тормено. Всю свою жизнь он надеялся на такой момент.
– Болван, – прошептал Фабрицио. – Неужели ты не понимаешь? Марко с самого начала рассчитывал на то, что ты вызовешься сам. Никто здесь не заблуждается настолько, чтобы добровольно отправиться в совет герцогов Швертвальда с оскорбительным мирным предложением. Как думаешь, что они с тобой там сделают?
Джулиано раздраженно повернулся к Фабрицио, хоть это и было крайне неприятно для него, поскольку для остальных это наверняка выглядело так, словно он получал приказы от своего младшего брата.
– Откуда Марко мог знать, что я вызовусь? Я сделал это по своей воле.
Фабрицио закатил глаза, как будто разговаривал с идиотом. Ему нравилось так делать, когда они общались.
– Поверь мне, он знал. И у него явно не добрые намерения. Ты знаешь, что Марко ненавидит нашего отца за то, что он неоднократно публично высказывался против торговли магическими шарами.
– Это не имеет ничего общего друг с другом, – решительно заявил Джулиано.
Все почести всегда доставались Фабрицио. Но на этот раз этого не произойдет!
Джулиано повернулся к собранию и, исполненный гордости, объявил:
– Мы с братом считаем, что для семьи Тормено будет большой честью предоставить вестника Лиги. Я с удовольствием отправлюсь в Туар, чтобы передать щедрое предложение Лиги.
ДАЛИЯ, ПАЛАЦЦО ТОРМЕНО, ПОЛДЕНЬ, 14-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
Дверь в комнату Милана распахнулась, и отец швырнул что-то в сторону его кровати.
– Догадаешься, откуда я пришел?
Милан сел и увидел сапоги, которые он оставил у Фелиции.
Отец помахал свитком пергамента.
– Твоя поэзия весьма посредственная, мальчик. Я удивлен, что герцогиня связалась с тобой. – Он горько рассмеялся. – Конечно, мне на ум приходит и другая причина, которая не имеет ничего общего с поэзией. – Взгляд отца стал ледяным. Он закрыл за собой дверь. – Я не понимаю этого. Ты предал родину, чтобы разделить с ней ложе?
Милан был захвачен врасплох. Он уставился на сапоги. На пергамент с его стихотворением.
– Что ты с ней сделал? Где она сейчас?
Нандус бросил пергамент ему под ноги.
– Ты задаешь мне вопросы? – Рука священника опустилась на рукоять меча у него на боку. – Я здесь, чтобы получить ответы. Что ты ей выдал?
– Все, – спокойно ответил Милан. – У герцогов Швертвальда теперь есть копии всех документов, которые лежали в твоем ящике. Они знают все о военных планах Лиги.
– Разумеется. – Отец одарил его пренебрежительной улыбкой. – Но теперь, когда ты знаешь все планы, ты также знаешь, что даже это не поможет им избежать верной гибели. Время герцогов Швертвальда прошло. Разве ты не видишь, насколько они отчаялись? Тот факт, что герцогиня лично приехала сюда в качестве шпионки, говорит обо всем. Их силы на исходе.
– Ты когда-нибудь слышал, что о тебе говорят другие священники, отец? Что они думают о твоей привычке носить меч, о том, что ты воюешь на стороне наемников? Что ты пролил кровь? Ты не так уж сильно отличаешься от Фелиции.
Милан с удовлетворением увидел, как улыбка исчезла с лица Нандуса.
– Я должен просто повесить тебя за то, что ты сделал. Из-за твоего предательства могло умереть много порядочных людей.
– Порядочных людей? – возмущенно ответил Милан. – О ком ты говоришь? О наемниках, которые занимаются своим кровавым ремеслом за серебро, так как у них нет убеждений, за которые они могли бы сражаться? Или ты имеешь в виду работорговцев, которые просто ждут, чтобы обогатиться на военнопленных?
– Я вижу, герцогиня вскружила тебе голову не только своей красотой, – ты также поддался воздействию ее ядовитых слов. – Его голос стал резче. – Ты думал о том, что я сделаю, если поймаю тебя на предательстве? Или ты был уверен, что это сойдет тебе с рук, потому что я так сильно хочу отправить тебя в Красный монастырь?
Милан угнетенно молчал. Честно говоря, он не думал об этом. Он представлял лишь то, что умрет, героически сражаясь на стороне Фелиции. Тюремное заключение, пытки, виселица – этого в его мыслях никогда не было. Только теперь он осознал свою глупость.
– Ты лишился дара речи, Милан? Отвечай!
– Я готов покончить жизнь на виселице за дело, которому привержен, и не собираюсь просить тебя о пощаде.
– Виселицу ты заслужил… – Отец вздохнул, что было совсем непривычным для него. – Но прошлой ночью произошло то, что
