Он нехороший человек, и я не питаю к нему ничего, кроме отвращения. Интересно, сколько убийств он поручил совершить моему отцу ради собственной защиты, нежели на благо островов. Он такой же предатель, как и отец. Хуже – он еще и трус, прячущийся в безопасности, когда остальные страдают. Но унылая правда жизни такова, что он по-прежнему – моя единственная надежда в этом политическом болоте.
– Я весьма польщена вашим предложением, – продолжаю я, осторожно подбирая слова.
– Но вы отказываетесь. – Короля не так-то легко успокоить.
– Просто неожиданно получилось, вот и все, – говорю я, рассчитывая сбить его с толку. – Вы можете дать мне время на размышления?
Перед ответом делается еще один глоток вина.
– Очень хорошо.
Я вздыхаю с облегчением.
– А между тем, – говорю я, исполненная решимости возобновить обсуждение, – вам по-прежнему нужна моя помощь. Мой отец строит против вас козни и уничтожает ваш флот. Скоро он захватит контроль над морями, потом над другими островами. А потом придет за вами. Если только его никто не остановит. Так пусть этим кем-то буду я.
Король сцепляет пальцы, подносит их к губам.
– Как?
– Мне нужен корабль. И поддержка вашего флота. Поддержка вашей короны.
Он прищуривается.
– Думаете, готовы на подобный подвиг?
Я слышу сомнение в его голосе, его покровительственный тон и отвечаю в лоб:
– Да.
Он снова задумывается.
– Зачем?
– Не поняла?
– Зачем вы здесь и хотите мне помочь? Хотите мира? Бегите, и я уверен, вы где-нибудь его найдете. Это не ваша война, вот я и думаю, почему я должен вам доверять?
Я смотрю ему в глаза.
– Он превратил это в мою войну.
Король выдерживает мой взгляд, и я с вызовом задираю подбородок. Я не отвернусь первой. Возможно, он чувствует мою решимость, потому что в конце концов медленно кивает.
– Очень хорошо, – говорит он. – Я предоставлю вам корабль. Что до остального, думаю, вы дадите мне время на размышление? – Он отвечает мне моими же словами. – На сборы может уйти несколько дней. Оставайтесь. Поразмыслите над моим предложением. И помните, что узурпатору я могу оказать некоторую поддержку. Но моей королеве я помогу во всем.
Иначе говоря, его помощь всецело зависит от того, выйду я за него или нет.
– Благодарю, но мне лучше двигаться дальше. Если мой отец узнает, что я здесь, никому из нас не поздоровится.
– Чепуха! Я настаиваю, – говорит он.
– А Грейс?
– Некоторое время ей придется вкушать от нашего гостеприимства в темнице, но ее будут хорошо кормить и не тронут.
Хотя мне неприятна мысль о том, что Грейс попала в подобное окружение, я мало что могу поделать и более чем уверена в том, что она способна за себя постоять, поэтому принимаю предложение. Будто у меня есть выбор.
Король провожает меня до двери, но не позволяет ее открыть.
– Я могу быть щедрым, Марианна, – говорит он, обнимая меня за талию. – Приходи ко мне в спальню, и, возможно, ты сможешь убедить меня отдать тебе флот вместе с кораблем.
Рука его поднимается к моей груди, а сам он наклоняется, чтобы снова меня поцеловать.
Будь он простым человеком, я бы изничтожила его и переступила через разбросанные по полу ошметки, не оглянувшись. Но он король. Тут власть принадлежит ему. И он это знает.
Вместо этого я чуть отступаю, сохраняя дистанцию, но смотрю на него снизу вверх, надеясь изобразить на лице восторг.
– Может быть, завтра. У меня был долгий день, – говорю я, выдавливая из себя улыбку. – Мне нужно выспаться.
Мгновение мне кажется, что он меня ударит, такой злобой горит его взгляд, но злоба гаснет, сменяясь холодной улыбкой.
– Разумеется.
В комнату входят гвардейцы, которым он не подает никаких жестов, по бокам от меня встают вооруженные мужчины и уводят от еды, до которой я так и не дотронулась, и от короля, о прикосновениях к которому жалею.
Свет дня тускнеет, и слуги ходят по каменным коридорам, зажигая свечи, чтобы озарить мрачные пространства. Мы поднимаемся по спиральной лестнице наверх, пока не оказываемся в комнате, где, как сообщают гвардейцы, я должна оставаться. Я спрашиваю о Грейс, но они ничего не отвечают, просто закрывают за собой дверь, оставляя меня в одиночестве.
Комната не так велика, как другие. В ней нет роскошных шкур или бархатных подушек, чтобы смягчить холод камня. Зато есть кровать с чистыми простынями, и я сажусь на нее, пытаясь собраться с мыслями, роящимися у меня в голове.
Это катастрофа.
Действительно ли король хочет на мне жениться или он просто пытается со мной переспать? Меня передергивает при воспоминании о его прикосновениях, о его неуместных ухаживаниях. Могу ли я дать ему то, что он просит, ради островов? Насколько это хуже, чем быть отданной отцом замуж за Торина?
Я снова представляю себя целующей короля и не испытываю ничего, кроме рвотных позывов. И тут, совершенно из ниоткуда, я представляю, как целую Бронна. У его губ был бы вкус моря, вкус смеха, вкус тысячи наших общих секретов. Вкус дичайшей бури и спокойнейшего моря. Вкус поля чернобубенчиков, подхваченных бризом.
Вкус предательства.
Вспомнив об этом, я замираю на месте. Отгоняя все мысли о свадьбе в сторону, я заставляю себя сконцентрироваться на самой главной для меня сейчас проблеме.
Король, может, и согласился предоставить мне корабль, но при всех моих благих намерениях я понятия не имею, как победить отца и учинить над ним праведный суд. Гадюку боятся на морях-океанах не просто так. Возможно, в этом и кроется мой ответ. Его нужно выманить на сушу, где у него уже не будет преимуществ «Девы».
А в качестве приманки сгожусь и я.
12
Сон не идет. Ночь слишком влажная, воздух, проникающий через открытое окно, почти не спасает,
