– Никому не говорите, – прошу я, поворачиваясь к нему. Я боюсь того, что это становится реальностью, и хочу, чтобы все закончилось. – Мы и так уже стоим перед лицом невозможного сражения с моим отцом… и с вашим. Не надо ничего еще больше усложнять.
– Нет, конечно. Но только не думаю, что ты сможешь игнорировать это вечно.
Тут в дверь стучит Шарп, в кои-то веки оказывая мне услугу тем, что спасает из неловкой ситуации.
– Мы бросаем якорь. – Его взгляд задерживается на цепочке, обнявшей мою шею, и он недовольно прищуривается.
– Спасибо, Шарп.
Если Торин и замечает отсутствие у своего командира вежливости по отношению к своей невесте, он помалкивает.
– Ну тогда ладно, – говорит Грейс Торину бодрым голосом. – Пора показать мне, как ты сумел сохранить свой замок на этом острове в тайне.
– Простите меня, – спохватываюсь я. – Мне нужно помочь раненым сойти на берег.
Я покидаю их так поспешно, как только могу. Ожерелье напоминает удавку – я с трудом дышу.
Связь с Западом – это не то, о чем я сейчас готова думать. Мне нельзя отвлекаться.
После встречи на Четвертом острове моего отца не видели, но вовсе не потому, что удалось сорвать его планы. Он что-то замышляет, какую-то омерзительную месть за Клива. Я точно знаю. Заманивает нас ложным ощущением безопасности, чтобы мы утратили бдительность. Я не могу позволить, чтобы что-то меня отвлекало, тем более некая нелепая идея о том, чтобы вернуть мир шести заброшенным островам.
У меня гораздо больше сиюминутных забот. И у меня было время подумать над словами Бронна. Я считаю, что он прав. Я должна убить отца, прежде чем он убьет меня. Но я понятия не имею, как это сделать.
17
Сразу же по прибытии становится совершенно понятно, как замок умудрялся так успешно оставаться спрятанным от чужих глаз на протяжении стольких лет. Он встроен прямо в скалу, замаскирован высокими стенами кратера, в котором гнездится, а потому обычным взглядом его не заметить.
Когда я спросила, как он дошел до жизни в такой крепости, Торин рассказал, что его предки возвели это сооружение еще во время войны с Западом. Ему о замке поведал дед, однако собственный его отец понятия не имеет о его существовании, поэтому, когда Торину понадобилось сбежать от короля, он замок просто захватил.
Местечко мрачное, естественный свет не проникает через скалу, и фонари в коридорах и комнатах отбрасывают зловещие тени. Однако возможность оказаться глубоко в сердце острова создает ощущение безопасности. В центре замка находится похожий на пещеру зал, стены которого сверкают влагой из природного родника. Посреди пещеры – круг из двенадцати камней, символизирующих Двенадцать островов. Торин сказал, что его предки никогда не оставляли надежду на объединение обоих королевств.
Хитроумно.
Когда мы прибыли, морских грифов сразу же отправили к лояльным Торину представителям остатков королевского флота с указанием находиться в боевой готовности. Большинство беженцев с Цветочного острова разместили в ближайшем селении, уже переполненном из-за «шестерок», которых сюда перевезли после происшествий на шахтах и стычек с бандитами. Я провела там несколько дней вместе с Торином и Грейс, оказывая всяческую помощь. Но количество продовольствия и лекарств ограниченно.
Однако селение находится под защитой полка королевского флота, так что для людей это самое надежное место, и ходят слухи, будто туда уже направляются новые островитяне с Шестого.
Я держала своего самого тяжелого пациента в крепости, стараясь дать бедняге как можно больше покоя. Мы пробыли здесь уже четыре дня, и только прошлым вечером, когда он кричал в горячке, я призналась себе в том, что он умрет. У него слишком сильные ожоги.
Я смешала зелье, чтобы погрузить его в самый глубокий сон, и с тех пор сижу у его постели в угрюмой комнатушке. Я должна присутствовать на встрече, которую созвал Торин вместе со своими советниками, чтобы мы могли разработать план действий против Гадюки, но им придется подождать. Я не оставлю этого человека умирать в одиночестве. Он плох, кожа гноится, ожоги заражены, глаза запали глубоко в череп, дыхание частое, но поверхностное. Я могу лишь создавать ему уют, меняя припарки на ранах и перевязывая свежие бинты, хотя понимаю, что это его не спасет.
Стук в дверь не удивляет меня. Я знала, что они попытаются затащить меня на свой совет. Однако я несколько разочарована выбором гонца.
На пороге стоит Шарп. Вместо того чтобы потребовать от меня сопровождать его, он входит и садится напротив.
– Как он?
Я так поражена его участливым тоном, что чуть не забываю ответить.
– Ему осталось недолго.
– Я могу чем-нибудь помочь?
Я смотрю на него в растерянности. Неужто это тот самый человек, который с момента нашего знакомства был так пренебрежителен ко мне?
– Нет, едва ли. Но все равно спасибо.
– Когда ты последний раз ела? Тебе что-нибудь принести?
С меня довольно. Я слишком устала, чтобы делать вид, будто это обычное его поведение.
– Что ты делаешь?
Шарп поднимает глаза:
– Предлагаю перекусить.
– Нет, я имею в виду, с чего это ты вдруг так подобрел? Я думала, ты меня ненавидишь.
Он вздрагивает, и стыд заливает щеки румянцем.
– Пожалуй, я этого заслуживаю. Наверное, я должен извиниться за свое прежнее обращение с тобой. Мне стыдно за себя. Надеюсь, ты сможешь меня простить.
Я разглядываю его, вижу полнейшую искренность и удивляюсь ей.
– Извинения принимаются. Но могу я поинтересоваться, за что?
Шарп снимает со лба умирающего повязку и мочит в холодной воде.
– Я давно состою у принца на службе. Мы вместе выросли. Для меня важно, чтобы он был счастлив, и, признаться, у меня имелись опасения по поводу его сближения с теми, кто связан с Гадюкой. Но я был неправ. Ты доказала, что не имеешь ничего общего со своим отцом. – Он указывает на лежащего перед нами страдальца. – Ни одна Змея не станет тратить время и силы на то, чтобы облегчить последние минуты умирающего, как ты,
