– Всё будет хорошо, – заявил Крепыш и потёрся носом о бок Гизмо.
Под грузовик потянулись руки, но ни одной не удалось схватить кого-нибудь из собак. Кто-то привязал на палку верёвочную петлю и сунул её под машину, но трое приятелей с лёгкостью увернулись.
– Как мы выберемся отсюда? – поинтересовался Крепыш.
Ответа у Макса не было.
И тут грузовик покачнулся. Макс услышал, что кто-то топает по металлической лесенке, которая вела в обтянутый брезентом кузов.
– Послушайте меня! – раздался голос доктора Линн, усиленный, как у Самсона в торговом центре. – Эти животные не опасны. Лекарство найдено и скоро будет доступно. Эти три собаки умнее, чем вы думаете, они понимают человеческую речь.
Крики сменились заинтересованным говором.
– Они боятся, что их разлучат, – продолжила доктор Линн, – потому что привязались друг к другу так, как мы не можем себе даже представить.
– Она знает, – прошептал Макс.
Раздался визгливый свист микрофона, потом снова заговорила доктор Линн:
– Ради того чтобы все мы могли вернуться домой, прошу вас: больше никаких криков, вспышек фотокамер, никакого швыряния бутылок. Дайте мне спокойно поговорить с собаками.
– Это просто упрямые псы! – крикнул кто-то.
– Уверяю вас, это не так, – раздражённо возразила доктор Линн.
Микрофон, в который она говорила, щёлкнул и отключился. Грузовик снова закачался – старушка спустилась на землю, встала на колени, заглянула под грузовик и с улыбкой поманила к себе собак.
– Мы ей доверяем? – спросила Гизмо.
– Доверяем, – кивнул Макс и пополз вперёд.
Крепыш с Гизмо не отставали. Макс вылез наружу. Слова доктора Линн, похоже, возымели действие: люди за барьерами стояли спокойно и молча наблюдали. За спиной у старушки находились её помощники и человеческая семья Макса.
Касси сжимала в руках и нервно теребила бейсбольную кепку.
– Значит, это из-за меня? – спрашивала она. – Я ведь знала, что они понимают мои слова, но не думала, что их это интересует. Я думала, они просто хотят быть со своими человеческими семьями.
Доктор Линн, стоя на коленях, протянула руку к Максу, Крепышу и Гизмо, чтобы те вдохнули её успокаивающий запах.
– Вы помните Мортимера? – спросила она Бена и Касси.
– Конечно, – откликнулся Бен. – Трудно забыть слона, который ничего не забывает. Буквально.
Почесав Макса за ухом, доктор Линн продолжила:
– Он всегда чувствовал себя одиноким и не находил утешения в общении с другими подопытными животными из «Праксиса». Он хотел быть с себе подобными, но такими же умными, как он. – Одновременно почёсывая подбородки Крепыша и Гизмо, она добавила: – Эти трое нашли способ, как удовлетворить эту потребность. Они не только умны, но ещё и эмоционально развиты до такой степени, какой мы никогда не наблюдали у собак. Пережитые на пути сюда испытания сроднили их. Такой глубокой личной привязанности не встретишь в обычной стае собак, волков или койотов. Они теперь настоящая семья. – Доктор Линн встала и отряхнула пыль с коленей. – Разлучать их будет жестоко.
Чарли и Эмма стали тянуть родителей за рукава.
– Мама! Папа! – воскликнул Чарли. – Мы должны взять их всех к нам домой.
– Не знаю, хорошо ли это, – отозвался отец. – Нам столько всего нужно будет сделать, чтобы поправить дела на ферме. А тут ещё две новые собаки. С ними столько хлопот.
– Может быть, пусть лучше доктора возьмут их к себе, – предложила мама детей.
– Нет! – крикнула Эмма. Она вышла вперёд и села рядом с собаками. Одной рукой обняла Макса, а другой прижала к себе Крепыша и Гизмо. – Они все должны поехать с нами. Макс прошёл невероятно длинный путь, чтобы найти нас, и друзья были с ним. Их теперь нельзя разлучать.
Чарли умоляющим взглядом смотрел на родителей:
– Прошу вас, пусть они поедут с нами домой. Мы будем о них заботиться. И делать всё, что нужно, обещаем!
Родители переглянулись, удивлённо приподняв брови.
– Они такие милые, – заметила мама.
– И не слишком крупные, – поддержал её отец. – Сколько собачьего корма съедает такса?
Макс весело вильнул хвостом.
– Если вам это поможет, – вмешалась доктор Линн, – мой дом находится недалеко от вашего. Я с радостью устрою рядом с ним лабораторию и помогу вам заботиться о собаках, пока мы продолжаем исследования.
Родители Чарли и Эммы склонились друг к другу и тихо о чём-то шептались. Собравшаяся вокруг толпа молча наблюдала.
– Думаешь, они согласятся? – спросила Гизмо, трепеща от радостного ожидания.
– Если не узнают, сколько Крепыш способен слопать.
– Эй, вы там! – игриво зарычал такс.
– Да соглашайтесь вы уже! – раздался откуда-то женский голос.
По толпе волной прокатился смех. Отец с улыбкой потрепал Чарли по голове и сказал:
– Похоже, у нас прибавление в семействе.
Доктор Линн тепло взглянула на собак:
– Ну вот, теперь с вами всё будет хорошо.
– Да! – гавкнул Макс и вскочил на три здоровые лапы. – О, теперь и правда всё хорошо!
Касси хлопнула в ладоши:
– Могу поспорить, так он говорит «да»!
Люди за барьерами стали аплодировать и радостно кричать, а все четверо членов семьи Макса сели рядом с собаками и стали их гладить.
Тьма, которая нависала над Максом весь долгий путь к стене, рассеялась, её выжгло дотла жаркое солнце пустыни.
Семьи – старая и новая – наконец-то соединились в одну.
Два года спустя
Макс проснулся под пение птиц.
Была середина утра, он лежал на крыльце дома. Поморгав, пёс открыл глаза, глянул вверх и увидел на балке под свесом крыши трёх маленьких пёстрых воробьёв – они сидели рядышком, тесно прижавшись друг к другу. Птицы весело чирикали, их ничуть не смущало, что они разбудили одного из обитателей дома.
Запах свежескошенной травы ударил в нос. Макс услышал мычание коров и хрюканье свиней. Работники, насвистывая, закатывали в сарай спрессованное в огромные толстые тюки сено. Где-то тарахтел мотор культиватора.
– Дядя Макс, дядя Макс! – раздался щенячий голосок.
Пёс напрягся, а по ступеням затопали маленькие лапки. Спустя несколько секунд четыре песочно-чёрных щенка подскочили к нему и обслюнявили языками его морду. Испуганные воробьи чирикнули и улетели.
– Вставай! – пискнул меньший из щенков.
Они были совсем крошки, в их внешности смешались черты таксы и йоркширского терьера. Мордочки похожи на Гизмо, только уши длинные, как у отца. Над глазами и у носа – пушистая длинная шерсть, а тела вытянутые, но не настолько, как у Крепыша, напоминавшего сосиску. Чёрно-коричневая с вкраплениями белого шерсть в основном гладкая, только на кончиках хвостов и ушей немного кучерявилась, как у матери.
Чарли и Эмма назвали новую породу йорксами.
Самый крупный из щенков, мальчик, которому дети дали кличку Мило, вертелся у морды Макса.
– Давай, давай, поднимайся! – подвывал он. – Пора смотреть телевизор!
Братишка Блю толкнул его и укусил за ухо:
– Я хотел сказать ему!
Макс, постукивая хвостом по крыльцу, сквозь полузакрытые веки следил за вознёй малышей.
Самая маленькая из щенков, Хлоя, встала перед носом Макса и пропищала:
– Дядя Макс! Я знаю, ты проснулся; твой хвост виляет.
Ее сестра Лола легла рядом и положила голову на лапки. Она медленно поводила задом из
