— Мне нет дела до твоих трогательных наставничьих чувств, — отрезал царевич. — У меня за спиной целая планета, которая должна отбиться самостоятельно от целой армии хорошо подготовленных магов, воинов и монстров, которые с ними пришли. И таким образом, чтобы не нарушить ни один из властвующих политических законов между Асгардом, Ванами, йотунами, двергами и прочими теми, с кем действительно стоит считаться.
— Сложно быть предводителем, не правда ли? Поэтому я и отказался от этих почестей, когда была такая возможность. Слишком много пустой ответственности и полное отсутствие отдачи.
— Отдача есть всегда. Я надеюсь спасти местных жителей, насколько это возможно. Погубить как можно меньше людей… — пустился в полемику Тор, не замечая, что становится похож на маленького школьника, пытавшегося всеми силами оправдаться за двойку по рисованию.
— Как можно меньше.? — хмыкнул чародей. — И поэтому первым делом согласился убить ненаглядную своего любимого брата? Пожертвовать девочкой, которая уже отыграла свою роль в судьбе опального принца? И пустить сюда целую армию ценой жизни невинного создания. Хорошее начало. Мне нравится. Одобряю.
— Это было необходимо, — попытался закончить неприятный разговор Тор, пытаясь прикрыть досадное волнение злостью. — Судьба Анны была предрешена давным-давно. Ей следовало тихо исчезнуть в этом мире. Забыть о Локи. И тогда, заметь, ничего бы не приключилось. Не было бы ни армии, ни войны.
— А ты не думал, что твой брат все равно бы нашел её и вернул себе?
— Может быть. История, как говорит мой отец, не знает сослагательного наклонения.
— А вот Локи знает, — ехидно улыбнулся Креван. — Впрочем, мне интересно. Вы же вполне мило общались. Совершенно не ест совесть от того, что ты приложил все усилия к ее смерти?
— Как ты сказал — она отыграла свою роль. Анна была необходима брату, как механизм, сдерживающий внутреннего монстра. И совершенно не оправдала свое существование в этом плане, высвободив злобу обиженного ребенка и заставив Локи снова замкнуться в себе. Заставила вспомнить о том, что он, по своим представлениям крайне одинок и несчастен, выгнала помышлять о мести где-то там, неизвестно где. Если уж он оставил её без тени сожаления, бросив на произвол судьбы вместе с целой планетой, зная о том, что и ты, и я, хотим заставить ее отдать свою жизнь ради спасения миллионов других жизней…. То почему я должен скорбеть о простой мидгардской девке, тем более, что это не Джейн Фостер?
— А быть монстром, как я погляжу, у вас семейное… От Одина, наверное, досталось, да?
Его императорское величество был настроен критически. Эмгыр вар Эмрейс тяжело вздыхал, давил взглядом на окружающих, многозначительно хмыкал, но армия народа Ольх почему-то упорно не собиралась скрываться с линии горизонта. Напротив, она приближалась, абсолютно наплевав на желания императора Нильфгаарда, и подозрительно быстро увеличивалась в размерах.
— Ваше Величество, — Акковран подал императору подзорную трубу. Эмгыр вытянул железные конусы, устанавливая верный фокус и жадно припал к окуляру, разглядывая будущего противника во всех подробностях. — До атаки есть еще около часа. Его Высочество, цесаревич Тор собирает всех.
— Раз уж вызывает цесаревич… — хмыкнул в полголоса Эмгыр совсем не по-королевски. — Пойдем. Послушаем напутственную речь, в которой будущий царь Асгарда, не желающий уменьшения своих территорий, даже на маленькую, забытую богом и им самим, провинцию, будет вдохновлять нас проливать свою кровь за его амбиции.
— Так уж и амбиции? — ляпнул блондин, но тут же сладкое выражение сахарного лица уступило место кратковременной панике. Шутка ли, брататься с самим Императором?!
— Амбиции, друг мой, амбиции. И не более. Не важно — чьи именно. Маленькой мертвой девочки, — министр по работе с другими мирами тут же соорудил выражение лица профессиональной плакальщицы и даже всхлипнул, — царевича или его отца. Мага, предавшего родной мир ради смутных высших идеалов, убийцы собственного короля, захватившего власть, но совершенно ею не интересующегося, — Эмгыр замолчал, с увлечением и крайней педантичностью засовывая подзорную трубу в чехол. — Война, друг мой, это не столкновение чьих-либо идеалов, что бы там не писали в умных книгах. Это столкновение амбиций тех, кто, скорее всего, пойдет воевать последним, если точно знает, что может случайно получить отпор.
— И мы добровольно ввязываемся в это… противостояние, — вздохнул мармеладный мужчинка, приобретая не дюжую смелость буквально на императорских очах.
— Мы с тобой, как, впрочем, и вся империя Нильфгаард, считали себя главной жабой в этом болоте, — Пламя-пляшущее-на-курганах-своих-врагов-но-только-образно круто развернулся на каблуках и принялся спускаться по лестнице смотровой вышки, морально собираясь с силами предстать перед, так сказать, коллегами по управленческому цеху, со всей своей южной суровостью жуткого диктатора, устроившего маленький тоталитарный режим на одной, локально взятой местности. — Мы думали, что наши амбиции — самые сильные и реализуемые. Мы всё положили на алтарь величия нашей империи. Но забыли, что всегда есть тот, кто выше нас. И что всё, что мы делаем, настолько хрупко, что ожившие детские байки, вдруг решившие обрести плоть и оружие, могут нас смести.
Акковран не ответил. Его Величество впал в раздумья и философию, понять которую он, всего лишь маленький камушек в фундаменте Империи, и, по совместительству, грозный министр Нильфгаарда, был не в силах. Он видел себя небольшим, скромно шаркающим ножкой, добряком, который всего лишь служит верой и правдой своему начальнику. Какой бы именно правдой и верой это не казалось со стороны.
— Как там девчонка? — нарушил паузу Эмгыр.
— Лежит. Не дышит. Всё ещё не оттаяла, — четко и по делу доложил блондин.
— А эльф?
— Все время рядом, но мой информатор докладывает, что в битве Йорвет аэп Сидриэль собирается принять своё непосредственное участие, — отчитался министр. — Как, впрочем, и ведьмак, и чародейка Трисс Меригольд. Даже поэт, как его… Лютик? Намеревается, так сказать, собирать информацию для своей очередной поэмы.
— Тогда не смей упустить момент, — строго, проговаривая каждое слово, потребовал Император. — Отвечаешь за это собственной головой. Любая, даже мельчайшая ошибка и мне придется искать нового министра по Анике Эмергейс. Я доступно объясняю?
Акковарн, побледнев, кивнул.
Знаю: непременно
Выберут меня
Птицы, мать их, счастья
Завтрашнего дня.
Как-то товарищ Сталин, не помню, в какой ситуации, сказал: «Нет человека — нет проблемы». Наверное, он имел в виду меня, заранее предчувствуя, что где-то на территории бывшей страны советов родится такой пиздец, как Анна Тараканчикова. Я — свой личный сорт геморроя. Как, впрочем, и ещё целой кучи страшненьких гуманоидов самого смешанного видового разнообразия.
Впрочем, чего это я… Ах да. Я же вздумала, наконец-таки, посетить Валгаллу, пообщаться, так сказать, с пращурами и прочими мертвыми ребятами. Авось, поймаю Тургенева и заставлю пояснить, что же означали его гребаные сиреневые занавески в том знаменитом произведении. Может, он вообще ничего не имел в виду. Это всё учителя литературы напридумывали, а
