Нашу операцию по спасению Йорвета было решено провести боевой двойкой — я и ведьмак. И, поскольку, партизан из меня, откровенно говоря, совсем говно, Авалак’х, почти не сверкая презрением своих аквамариновых глаз, замаскировал нашу с ведьмаком ауру, а ещё, до кучи, изменил «противный человеческий» запах, дабы отбить нюх у вражеских гончих. Потом и Саския, чувствуя, что крайне накосячила и передо мной, и перед командиром, который, как ни крути, возвел её на трон Аэдирна, пожертвовала нам шлемы. Ну, а расщедрившиеся на волне моего воскрешения и желания получить ништяки мидгардского происхождения, нильфгаардцы временно одолжили плащ, смародеренный заботливой разведкой с какого-то павшего в битве за экспансию эльфа.
Теперь, издалека, если закрыть один глаз, а другой прищурить и, желательно, всё это проделывать в полной темноте, мы даже немного походили на понаехавших, на нашу голову, врагов. Но, чувствую, в случае тотальной проверки документов нас маскировка не спасет.
— Йорвета не видать? — спросила я у Геральта тревожно. Ведьмак не ответил. — Киарана? Еще какого-нибудь бодрого скоя’таэля-самоубийцу? Ну, хоть Ярпена?
— Никого, — печально заключил Белый Волк. — Скорее всего, они обошли лагерь с какой-то другой стороны и сейчас готовят налет.
— Блин, — расстроилась я. — Знать бы, где их носит, чертей ушастых. И Зигрина заодно с ними. Его-то, блин, куда потащило…
Моя тревога была оправдана почти на все 146%, как у правящей партии во время выборов. Трисс, как ни старалась поработать картой гугла и вести поиск, смогла отыскать только трек, по которому Йорвет с компанией дошли до границы лагеря народа Ольх. Далее следы отряда местных неуловимых мстителей, за мою несостоявшуюся, как обычно, погибель, тупо терялся и рассеивался. Вражьи маги ловили и блокировали всё наше чародейство ещё на подлете, логично подозревая, что если бы мы могли — то подглядывали б за ними с помощью разных магических штучек-дрючек и ольховские тайны прекратили бы быть тайнами.
Я было обратилась к ведуну, искренне надеясь, что в нем таки взыграет подобие замумифицированной совести, но Авалак’х, едко выплевывая слова, заявил, что ему глубоко плевать на какого-то свихнувшегося от горя психа. Кревана волновало только одно — мы должны найти Карантира, отобрать у него посох и сломать без возможности восстановления, можно об голову навигатора. И вообще, мол, голубоглазый талантище, если узнает, что я жива, невредима и все еще копчу землю своей неземной красотой, сам найдет меня для повторного акта геноцида. Главное, не упустить момент и зацапать магичекий передатчик чужеродных мидихлориан* раньше, чем сам навигатор начнет размахивать холодным оружием. У него убивать человеческую женщину — нечто вроде особенной формы флирта. Типа: «ты такая вся ничего себе, мне вкатило, но ты жалкая человечишка, оскорбляешь меня тем что, понравилась, а потому н-н-на-ка тебе кинжалом промеж ребер! Потому что нельзя быть красивой такой». Странная мужская логика. Никогда не смогу понять её. Тем более, что Карантир еще и эльф. А у меня с ними всегда какая-то фигня получается.
— Будем ждать? — я вывела Геральта из размышлений. Он задумчиво провел пальцем по щетине.
— Лагерь значительный, — ответил ведьмак хмуро. — Если учесть, что бойцов с нашей стороны едва хватит даже для тренировки Дикой Охоты, то… маленькая потасовка не привлечет внимания большинства. Максимум, потом слухи разнесут, что наши пытались драться, а они махнули мечами и… — друг многозначительно провел большим пальцем у шеи.
— И что будем делать?
— Можно побродить вокруг, поискать следы Йорвета, но тогда уже мы привлечем слишком много ненужного внимания, — Геральт почесал затылок, с трудом просунув лапищу под шлем. — Либо попробуем отыскать Карантира.
— И сломаем посох?
— Надо бы. Но нет. Не сейчас, — ответил друг, делая длинные паузы между предложениями. — Скоя’таэли тоже охотятся именно на него, — наверное, сам навигатор даже не догадывается о том, насколько он крут и значителен для местного общества. — Скорее всего, они выйдут именно к нему, рано или поздно. Или Дикой Охоте сообщат, что кто-то пытался покушаться на навигатора, но немного не дошел и не может предстать пред его очами. В любом случае, если мы найдем его, то наше положение дел прояснится.
Краткая хроника поздне-осеннего вечера, плавно перетекшего в, почти зимнюю, ночь выглядела так: покружив по округе, мы с ведьмаком смогли отыскать годную наблюдательную позицию, с которой открывался чудесный вид на Карантира во всей его эльфийской красоте, по трем плоскостям — ширине, длине и высоте. Периодически к нам выбирались дозорные, но то ли дисциплина у Aen Elle сдавала позиции, то ли мы такие не примечательные, то ли все эльфы охраняют частную жизнь, как святыню — сказать сложно. Когда у Геральта появлялись малейшие подозрения, что за нами наблюдают, ведьмак тут же, без церемоний, валил меня на землю и обнимал, страстно причмокивая, всем своим видом создавая интимную занятость и желание «по ночам делать новых людей». Дозорные хмыкали, сначала — выразительно и задорно, а через пару часов и завистливо, но, все же, обходили нашу парочку стороной, оставляя «голубков» заниматься грехопадением прямо на продроглой земле. А часа через три просто проложили другой маршрут и «не мешали».
Йорвет с отрядом же, напротив, выдавать явки, пароли и просто свое местонахождение не желал, оставаясь неизвестно где и даже не пытался совершить акт тотального мщения за мою персону. В душу вашей покорнейшей слуги даже закралось подозрение, что скоя’таэльский командир внезапно прозрел, оценил расстановку сил, проникся дисбалансом и передумал идти на самоуничтожительный таран эльфийского навигатора. А потому — вернулся в безопасный аэдирнский лагерь и преспокойно лопает там без меня что-то вкусненькое. Но Трисс и Йеннифер, оставленные в качестве диспетчеров полётов, не вызывали телепорт через свой волшебный амулет и приглашать нас обратно не собирались, и тоже были не в курсе происходящего. Это откровенно печалило мое настрадавшееся сердечко, и я даже начала злиться на своего возлюбленного: на улице, значит, прохладно, периодически накрапывает дождь вперемешку со снегом, а он сидит себе где-то в засаде и думать-не думает, что мне, вообще-то, холодно спасать его сумасбродное, но крайне сексуальное тело.
Во втором часу ночи, когда мне надоело присматривать через подзорную трубу за Карантиром и его друзьями-Красными
