— Он мой брат, Анна. И я готов убить тебя снова, если его безопасность потребует этого, — сквозь зубы процедил Тор. Я прикрыла один глаз, и повернула голову, пытаясь глядеть на сына Одина с некоторой хитринкой. Ты, конечно, хороший брат, но и я — баба упертая, мне фиг чего докажешь просто так.
— И вот тогда-то крышак у трикстера окончательно взлетит. Это у него сейчас пока еще башня на резиночке! Помотает-помотает и на место возвращает. Но на долго ли? — фыркнула я насмешливо. Тор сцепил зубы, глядя на меня злобно, но внутри, я видела точно, он был со мной согласен, просто не хотел до конца это признавать. Я выдохнула и добавила более спокойно, чувствуя, что орать на будущего Властителя Вселенной немного чревато последствиями: — Слушай, ты знаешь, кто выпустил Хель?
— Кто? — с каким-то странным подозрением спросил Тор.
— Вот и я не имею ни малейшего представления, — искренне соврала я, готовая сама поверить в это. Даже плечами пожала для большей убежденности: — Но я точно знаю, что пока Локи не смещал время, Асгарду никакая тётка с макияжем «а-ля фанатка Оззи Осборна» не угрожала. Понимаешь, к чему я веду? — он явно не врубал. Совсем. Мысль следовало срочно переживать и выдать в удобоваримом виде: — Локи пора учиться отвечать за свои поступки. Ты говоришь, что хочешь защитить брата. И я только «За», всеми руками и ногами. Вот пусть сам и разгребет эту тему с Хель, раз уж как-то косвенно умудрился её заварить. А ты ему помоги, — главное, не брякнуть, что это я её выпустила, а то точно снова самоубиваться отправят. — Пусть Один увидит, что Локи не только мастак ломать и за собой хоть потопы устраивать — он годен помогать и защищать. Авось у них на этой радостной ноте и общение склеиться. Не забывай, опять же, что именно твой брат когда-то её заключил в дерево…
— А ты откуда ведаешь? — продолжая подозрительно на меня поглядывать, спросил царевич.
— А, Локи как-то упоминал, да… — приврала я снова, с еще большим энтузиазмом. Надеюсь, вся эта ложь пойдет во благо. Хотя бы — в моё. — В любом случае, он сильный маг и в состоянии дать ей достойный отпор. Но его и слушать не станут, если узнают, что без него Хель бы и дальше сидела в дереве. Понимаешь? Ты нужен Асгарду — как защитник и будущий царь, элементарная демонстрация силы и способностей. И нужен Локи — как преданный брат и товарищ Главнокомандующий операцией по возвращению трикстера на путь истинный.
— И ты предлагаешь мне бросить местных на произвол судьбы? Даст Бог, сами как-нибудь отобьются? — Тор ухмыльнулся. — Тогда мы оба, я, брат, да и ты с нами, заодно, попадёшь в опалу, из которой выбиться будет почти невероятно.
— Эвона, как ты красиво завуалировал понятие «задница», — хмыкнула я. — Так, ладно, не о том… Я говорю тебе, Тор, не бросить всех, а начать уже активно бороться с неприятелем, чтоб побыстрее его отшвырнуть обратно в холода. И преспокойно отбыть в Асгард сражаться с распоясавшейся владычицей царства мертвых.
— Занятно, как? Ты видела их, автохтонных монархов? — раздосадовано воскликнул Тор. — Только мнутся, действуют тайком друг от друга и городят козни. Не могу же я вместо них выйти на бранное поле?
— Так прикажи.
— Не могу! — ответил царевич. — Точнее, мог бы, но мне запрещает конвенция! Они должны сами решиться, иначе… Иначе это вмешательство в судьбы миров. Все планеты и социумы на них должны развиваться в меру своих возможностей. Ты это знаешь. Последствия могут быть не предсказуемы.
— Ох, как вы меня задолбали с этими вашими правилами. Конвенции-хуевенции! Время не смещай, атомную бомбу не проноси, бутылку из-под Кока-Колы в контейнер с пластиком выкидывай… Ничего нельзя! Асгардчане гребаные! Ваша ноократия — плохо прикрытый тоталитаризм! — насмешливо прыснула я, и, повесив голову, мысленно досчитала до десяти, стараясь успокоиться: — Пять, шесть… Короче, собирай королей, Тор. Восемь, девять…. Слово буду … Десять, блин… Молвить!
— Что ты хочешь им сказать? — со скепсисом спросил сын Одина.
— Тор! Ты — брат Локи, правильно? Не родной, но все же! Как вы вообще в одной семье формировались?! Не могли же его учить обходить правила, а тебя — соблюдать их, либо тащиться напролом. Где-то заминка в вашем воспитании, причем, очень категоричная. Как будто в разных условиях жили.
— Меня воспитывал отец, — гордо выпятив грудь, сообщил Громовержец.
— А, ну это всё объясняет, ага. Короче, смотри — ты не можешь им скомандовать, да? А я — могу. Я-то не асгардчанка, и вообще, по документам, малость умерла. Пока ваши министры и прочие мудрые старцы будут искать мне наказание и увязывать это все документально, я уже снова помру. От старости. Насовсем. Насмерть.
Я тихонько мялась у входа в штаб-палатку, размышляя, что же все-таки стоит сказать местным королькам. Вообще, это я на словах, как вы помните, такая боевая, вот прям раз — и всех раскидала, вах, какая девочка-вамп. На деле же, особенно на каких-нибудь праздниках, юбилеях там, или поминках, я всегда сижу и молюсь Одину, что до меня очередь говорить тост не дойдет. А как я презервативы в аптеке покупаю — это вообще целая история. Теперь же, можно сказать, по устоявшейся традиции, мне срочно нужно было толкать речь, которая способна была бы подопнуть аборигенскую публику начать действовать в срочном порядке, желательно, с разбегу и сейчас. Но слова, следом за мыслями, разбежались по серому веществу, подобно тараканам и забились по углам сознания, не желая явиться миру. Нижняя челюсть звонко стучала по верхней, то ли от страха, то ли от холода, а жилки предательски тряслись, как при обширной болезни Паркинсона.
«Аника!» — сказала я себе мысленно строго, имитируя голос мамы. — «В твоей жизни случалось всякое дерьмо. Ты уже умудрилась издохнуть от рук эльфа-извращенца, покататься на драконе, выйти замуж за Йорвета, побывать сообщницей убийцы королей, чуть не изнасиловаться трикстером, убегать от монстров самых разных мастей — от утопцев до мутантов включительно. И даже, о, боже мой, каким-то чудом сходить и сдать ЕГЭ по шести предметам. Чего тебе еще-то бояться? Лысого Радовида? Императора Эмгыра? Да он и близко не стоял с проходным баллом по математике!».
Откинув полог, я грубо, демонстративно, отчеканивая шаг, зашла внутрь. По приказу Тора, на сборище высокородных персон стеклись только монархи, каждому из которых было разрешено взять по одному рылу из своей свиты, самому, так сказать, родному и приближенному. Потому народу набилось — тьма тьмущая, и никто не обратил
