“Раскулачить! Срочно!” – сказал мой внутренний Ленин на все это великолепие. – “Хотя бы на хавчик!”. Вздохнув, я уставилась на доски стола, и принялась за свое самое нелюбимое дело — размышлять. Сколько бы времени не провела магичка на Совете, его надо использовать с пользой. А именно — придумать, что сказать.
Трисс явилась где-то часа через полтора, усталая, но довольная. Обрадовавшись ее приходу, Хивай мгновенно смылся, не попрощавшись, вприпрыжку, почти выломав дверь от энтузиазма. Уже вскоре после моего прихода краснолюд засобирался восвояси и уже почти ушел, но в последнюю минуту, закрывая дверь, вспомнил, что тут находится какая-то левая девушка и решил остаться. Как настоящий друг он решил приглядеть за имуществом чародейки. И ощутимо страдал уже минут сорок от этой затеи, разрываясь между желанием пойти домой убирать за засранцами и долгом перед магичкой. Проникаясь ко мне искренней ненавистью, Золтан даже попытался преложить мне подождать на крыльце, но первые нотки спора закончила Четырнадцатая с Холма появляясь на пороге. След Золтана тут же простыл, краснолюд транспортировался восвояси, а чародейка, посмотрев на меня, быстренько что-то прикинула в уме и понимающе вздохнула:
— Тебе нужно приворотное зелье?
— Наверное, — потерялась я на секундочку. Неужели я так плохо выгляжу?
— Сильное? – еще тяжелее и еще более понимающе вздохнула Трисс.
— Такое, чтоб и через десять жизней только обо одной мне думал, – подыграла я.
— Приходи завтра, — устало попросила чародейка. — У меня нет желания помогать человечеству. Даже за деньги.
— А бесплатно? Мне некуда идти, — план разговора, как всегда, провалился уже на самом старте и диалог срочно требовалось вывернуть в нужное русло. Или же ночевать на улице, а там, говорят, холодно по ночам и разные странные незнакомцы бродят.
— А я тут причем? — отозвалась чародейка, тяжело рухнув на лавку.
— Ну… я думала… э-э-э… у тебя переночевать… У вас! — поправилась я. Трисс ухмыльнулась, и подперла рукой голову, с любопытством меня разглядывая.
— Позволь узнать, с чего ты это решила? — волшебница не стала скрывать своего интереса. — У меня не таверна и не гостиница. А в ученицах я не нуждаюсь.
— Нет, я … — думай, голова бедовая, быстрее! — Аника говорила, что вы мне поможете! ВОТ! —торжественно выпалила я, наблюдая, как глаза чародейки начали округляться и грозили вылезти на орбиту вокруг головы. — Ну, вы же знаете Анику?! Она с Геральтом ходила всё… Очкастая такая! Пухленькая. Злобненькая. И хихикает мерзко! – удивление Трисс достигло критической точки, температура охуевания поднялась до необходимого максимума, крышечку понимания снесло и женщина даже привстала на лавке. Замирая, она дрожащим голосом пролепетала:
— Аника жива?
— А что ей будет? — настал мой черед удивляться. С чего бы я вдруг помирать собиралась? Вроде, нормально так отбыла в Асгард, красиво и со спецэффектами, какие не снились Спилбергу. Но врать, как учил Локи, надо глобально и правдоподобно, чтобы самой хотелось верить, поэтому я продолжила ловить момент и подминать Трисс под себя: — Вполне себе живет и здравствует. Передавала вам огромный привет и тысячу извинений. Срочные дела велят ей оставаться на Земле. Но при первой же возможности она сорвется к вам, она обещала.
— Аника жива, — уже утверждала чародейка более твердо. Посмотрев на меня совсем по другому, с каким-то уважением, что ли, Трисс улыбнулась и спросила: — Ты ее подруга? Как тебя зовут?
— Ой, забыла представиться, — я протянула ей руку. — Меня зовут Анна и я — наблюдатель Асгарда, прибыла бдить за вашим миром, что бы в нем был, простите за тавтологию, мир и процветание. Ну, а пока я хочу найти ведьмака Геральта. Говорят, он крупно вляпался и сам выпутаться не может.
— Аника жива! — уже радостно воскликнула Трисс, видимо до конца осознав сакральный смысл этой фразы и, вскочив с места, принялась носиться по кухне, громыхая посудой и дверцами съестных шкафчиков, не забывая пританцовывать на ходу ламбаду и мурлыкать себе под нос мое имя.
Я смотрела на нее с непередаваемым изумлением и даже какой-то досадой. Это, конечно, здорово, что друзья меня так любят и ценят, но как-то тупо получается — магичка радуется тому, что я жива, узнав это от меня же и не зная, что это я. Простите, если что-то не так, но сегодня, похоже, день тавтологии и дурацких моментов. Что-то мне уже хочется выть Тиллем Линдеманном***, но прерывать утробно-басовитыми звуками радость подруги будет кощунственно. Правда, желудок был иного мнения, а потому решил оглушительно и четко пропеть китовую песнь, посвящая ее своей возлюбленной – Еде. Рыжая красавица на миг зависла, видимо, переключая в голове какие-то программы, и констатировала:
— Ты хочешь есть! Наверное, устала с очень дальней дороги, — девушка засуетилась у печи, поднимая и опуская крышки разных кастрюль и тарелок: — У меня есть суп и ватрушки. Или мы можем сходить в таверну.
— Я бы тут осталась, если ты не против, конечно. И отдохнула, — стараясь быть вежливой, отказалась я, голодными глазами уже пожирая булочки с творогом.
— Я сейчас, — Трисс создала какое-то заклинание и попыталась нагреть суп. — Прости, у меня служанка сегодня взяла выходной. Ты бы хоть письмо написала, что приедешь, Анна, я бы подготовилась. Не каждый день ко мне с других миров заглядывают! А я даже не припасла ничего на этот случай, – поставив передо мной слегка подгоревший, но вполне съедобный суп, свежий хлеб, сметану и ватрушки с травяной настойкой, отдающей розмарином и спиртом, магичка плюхнулась за стол и довольная собой, начала допрос с пристрастием: — Ну, как она там? Она вышла замуж? А детей родила?
Я подавилась супом, который резко встал поперек горла огромным картофельным комком, и мотая головой, кашляла и кряхтела, всеми силами показывая, что нельзя такие вещи вот так с разбегу спрашивать.
— А любимый у нее есть? – с надеждой спросила Трисс. – Тот, кто защищает её, любит, лелеет. Она ведь такая ранимая, такая беспомощная, моя девочка...
— Нету. Один Локи за всех. И за любимого, и за детей, и за домашнего питомца.
— Ах, Локи… Да, Геральт говорил… Он оберегает ее? Заботится о
