Четырнадцатая с Холма искренне надеялась, что в новой советнице императора, и её бывшей душевной подружке, с которой они какое-то время даже делили одного целого Геральта, осталась хоть толика интеллекта. Я лично в этом сомневалась, потому что всегда знала простую истину — сложно искать в голове мозг, если его туда и не заносили. О Йеннифер я знала мало, в основном, по обрывкам историй и слухах, основанных на реальных событиях участников драмы с Вильгельфорцом и Цири, но этих рассказов хватило с лихвой, чтобы понять, что по уровню вечного ПМС бывшая пассия Геральта оставила далеко абсолютное большинство баб этой огромной Вселенной. Об Эмгыре вар Эмрейсе я, правда, слышала ещё меньше, ибо Император напустил много тумана вокруг своего прошлого и личной жизни, но, исходя из молвы, которая никогда не молчит, и личного опыта, могу предположить, что он, как раз таки, ПМС не страдает. Никогда. У него хладнокровие головного мозга и склонность к тирании.
Как и предполагалось, мы вышли с ведьмаком на рассвете, заспанные и угрюмые от преследующего обоих недосыпа. Трисс и Люся вышли проводить нас и дать напутственные слова, которые должны вставить нам мозги на место. Исенгрим, будучи истинным главой отряда, приютившего нас, почти не скрепя зубами, тоже весьма сдержано, но попрощался (интересно, он вообще спит? в семь утра он уже на ногах, в шесть тридцать — «ещё не ложился»…). Йорвет же, видимо, решил меня игнорировать, но оно было и к лучшему для всех. Во-первых, после бессонной ночи (а вы знали, что ночь — вообще замечательное время, чтобы лежать под одеялком и думать, какой ты тупой?), выглядела я так, будто бы спала один раз в жизни и то — стоя. А во-вторых, я небезосновательно боялась, что от злости, которая только больше накрутилась за ночь на провода нервов, я попытаюсь эльфа поколотить. Он начнет сопротивляться, случайно меня прибьет, отстаивать перед Асгардцами этот мир будет некому, они забьют на эту планету, прилетят Красные Всадники, покорят его и… наша маленькая, бытовая ссора обернется гибелью для многих миллионов разумных существ. В принципе, от нас такого можно ожидать, да.
До Вронниц мы добрались ближе к вечеру, распугивая по дороге одичавших от войны собак и редких монстров, умирающих с голоду и согласных даже прыгнуть на меч ведьмака, чтобы больше не мучиться. В основном, здесь обитали унылые, тощие утопцы, скучающие без одиноких путников, и боявшихся нападать на группы; гули, альгули и другие пожиратели падали, с голодухи пытающиеся превратить в падаль нас, но сил им недоставало даже резво двигаться; эндриаги, стайками бродящие в поисках пропитания, и всякие Бабули-Ягули, одиноко жующие крыс. Меня вот всегда интересовало — что это за мир такой, если люди выходят за хворостом в лес целой толпой, человек тридцать, не меньше, и при этом умудряются рассуждать о том, что профессия «ведьмак» становится неактуальной и малоприбыльной? Мы шли чуть больше, чем полдня, а ведьмак уже притупил оба своих меча, наточенных в мое отсутствие до такой остроты, что листок бумаги, упав на лезвие, сам собой разрезался на конфетти.
В «столице» Велена оказалось, мягко скажем, не спокойно. Едва мы вошли в поселение, полные надежд на счастливое завершение дня… Как вышли обратно, едва унося ноги от бушующей толпы, и решили отбуксироваться к таверне на перепутье дорог. В городке творился настоящий хаос и суровый пати-хард, перерастающий в расправы и уличные оргии. Народ громил всё, что попадало под тяжелую руку, убивал случайных «не так посмотревших», поджигал дома и просто зажигал, как никогда до этого. Уже в корчме, прислушиваясь к тем, кто также ели унес ноги, мы выяснили, что Барон, узнав, что его любимая жена каким-то чудом скукожилась на болотах (говорю ж, хворост собирать толпами ходят, чему он вообще удивился?), решил последовать за нею на тот свет, дабы соединиться в вечности. Потерявшие строгую руку кровавого правителя, разбойники, которых здесь почему-то гордо именовали «солдаты», распустились от слова «совсем» и решили взять власть в свои тщедушные ручонки, чтобы показать остальным банд-формированиям, где же зимуют раки. Про Уму, который совершенно не интересовал никого из новоявленной власти, нам ничего выяснить не удалось. Конечно, ведьмака, до этого плотно общавшегося с их мертвым хозяином, и не подпустили к старому замку Барона.
Геральт предположил, что в такой суматохе этого крокоебана, скорее всего, прирезали и пустили на ремни, что было логично, потому что страшен Ума, судя по описанию, почти как Барбара Стрейзенд в расцвете пластической хирургии. Никто из славной братии вчерашних кметов, неожиданно почувствовавших себя грозной силой, и не мог предположить, что под внешностью уродца, прячется мыслитель, философ и талантливый ведун, проживший не одну сотню лет и ведающий разные мистические искусства, поэтому пустить в расход пускающего слюни Авалак’ха, наверное, не составляло особого труда. Я бы сказала, что дело здесь только в том, что никто не смотрит на душу, что скрывается за жалкой бренной оболочкой, но на самом деле, глянув на солдат, неистовствовавших во Вронницах, поняла — может и к лучшему. Их внутренний мир однозначно даже страшнее их лиц, которое тоже только в кошмарах могло привидеться.
Лошадиные акции, разумеется, на такой волне поползли вверх и цены на Велленском рынке на легковое, но грузоподъемное транспортное средство резко выросли вдвое-второе, но нам с ведьмаком все же удалось купить одну новую, и вроде не собирающуюся издыхать в страшных муках, Плотву. Вообще, лошадь, в целом, штука полезная. Как говорится «Вижу цель — сижу к цели», но поскольку разговор шел обо мне, плюс, учитывая, что я могу разругаться с любым млекопитающим, было решено, что одной парнокопытной особи хватит с лихвой.
Переночевав и запасшись съестным на несколько суток вперед, мы с Геральтом взяли строгий курс на Вызиму и больше никуда не сворачивали. Белый Волк, чувствуя, что настроение его спутницы где-то ниже ватерлинии, и отнюдь не из-за смерти Умы, пытался несколько раз развеселить вашу покорную слугу, от чего на душе становилось только гаже и кошки начинали скрести не только по разбитому сердцу, но и по отеческим чувствам ведьмака, сарказмом пролезая наружу. Сдавшись, друг принялся натурально пытать меня самым
