— Чем же он занимался здесь совсем один? Наверное, тут развлечений немного?
Продавец посмотрел на нее с искренней жалостью, чуть смягченной значением ее должности. Ясно было, что Анну восприняли как одну из современных женщин — потребительниц, любительниц машин и электроники, не понимающих настоящих ценностей жизни.
— Тем же, что и все в Сендербю. Он любил остров, его природу. В любую погоду гулял. Ему было уютно и хорошо. Это дело каждого.
— А вы не знаете, он дружил с кем-нибудь?
— Только с Эгоном Кратвигом.
— Эгоном Кратвигом? — переспросила она.
— Учитель на пенсии, живет рядом с «Клитли».
— А Кратвиг сейчас тут?
— Да, он был у меня полчаса назад, покупал… Да это неважно. Он тут. Уезжал на месяц в июле, когда большинство местных не выносят остров. Всё оккупируют туристы, и наши говорят, что дышать нечем. Но меня это вполне устраивает, ведь без них я бы не мог существовать.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Государственная тюрьма в Лунгвиге долго не отвечала на телефонный вызов. Петер Франк слышал на том конце провода постоянно повторяющийся гудок, пока сонный голос не отозвался. Но когда Петер позволил заметить, что солнце, видимо, стоит высоко над Лунгвигом, то был резко поставлен на место. Он-де совершенно может не волноваться насчет их солнца. У них есть дела поважнее, чем бросаться к телефону только из-за того, что какой-то случайный полицейский чего-то не может разыскать.
Хорошее начало — половина дела, ну а здесь конец разговора был также бессодержателен. Как и дежурный инспектор, так и тюремный журнал немногое рассказали Франку.
Эрик Смедер сидел в Лунгвиге четырнадцать месяцев. Восемь ему простили, как и всегда бывает в таких случаях при нормальном поведении. Отправлен домой пять лет назад. Его и сейчас помнят. Не то чтоб хорошо, особо помнить нечего. Ничего ненормального или непривычного в поведении. Ни во что не вмешивался, работал в переплетной мастерской, потом — в саду. Отбыл со всеми вместе.
Лунгвиг буквально забит адвокатами. Разве это не известно Франку? Да, да, это ему хорошо известно. Адвокаты отсиживают свои штрафы, а потом их никогда больше не видят. Никаких бюллетеней о состоянии здоровья не остается.
Франк положил трубку, коротко поблагодарив, как этого требовал этикет. Он позвонил в библиотеку и договорился с Ингер, что и сколько купить к обеду. Ингер должна забрать Вигго из детского сада. Они ожидали к рождеству второго малыша, и Франк был по-настоящему счастлив.
Он пересказал в диктофон свой разговор с тюрьмой в Лунгвиге. Отсеял все не относящиеся к делу вопросы. Вывод напрашивался сам собой: эту линию можно не продолжать.
«Клитли» была полной противоположностью городской квартиры Смедера. Когда Анна открыла дверь из маленькой прихожей в комнату, она поняла, почему та квартира показалась ей похожей на стерильный операционный зал. Ей придется, видимо, пересмотреть и образ Эрика Смедера. «Клитли» дышала уютом.
В доме не было книжных полок. Но в одной из комнат стену заменял стеллаж с массой старых и новых книг. Это была не специально собранная знатоком библиотека. Книги и журналы, подобранные человеком, любившим читать и быть окруженным книгами. На стене над камином висели красивые керамические чашки и старинный шкафчик для табака, который мог бы обрадовать Клейнера. Нигде не было видно семейных портретов. Но на стенах в старинных медных рамках висели старые фотографии. Анна не могла обнаружить на них современных людей, это были изображения времен родителей Смедера, его бабушек и дедушек.
Кухня была модернизирована, но на полке у окна, выходящего в сад, оставалось место для целого ряда глиняных кружек и мисок. В маленькой спальне из дубовой доски, принесенной с берега, Смедер сделал скамейку для белья. Изящный элемент в уютной комнате. Если это, конечно, дело рук Смедера. Скамейку мог смастерить и отец, главный врач, как благоговейно назвал его продавец. Скорее всего именно он вложил в дом труд и душу.
Вот где был настоящий дом Эрика Смедера. Этому дому он и принадлежал. Внутренне он был чужд городской квартире, служившей ему необходимым пристанищем от понедельника до пятницы. Недаром Анне все время казалось, что душа Смедера разделена с телом.
На подоконнике лежали мертвые мухи, и точно так же, как и спертый горячий воздух, смешанный с запахом дерева и соломы, как и старые пятна на дубовой скамейке, они определяли особую атмосферу дома. Анна видела в мертвых мухах не просто грязь, а часть той жизни, которая до прошлой пятницы существовала для Эрика Смедера. Совершенно иного человека, чем они себе представляли. Они провели знак равенства между его портретом государственного служащего и собственными впечатлениями от его квартиры. Им не хватило фантазии, чтобы представить, что существовал иной Смедер, о котором сейчас рассказал этот дом.
Но был ли Смедер здесь в прошлую субботу и воскресенье? И прошли ли эти дни для него так же, как и предыдущие? Не является ли истинный дом Смедера ключом к истинному рассказу о его смерти?
Да, у Эрика Смедера была приходящая прислуга. Его соседка, фру Йоргенсен, смогла сообщить Клейнеру, что даму зовут Йоханна Лоусен и что она сама подыскала эту женщину Смедеру.
— Я хорошо знала, что Смедеру нужна помощь. Когда я познакомилась с Лоусен и узнала, что она свободна, а ее прежние хозяева уехали из города, я дала Смедеру адрес: Клевертофтен, 44.
Клейнер сам поехал по этому адресу и доставил в полицию фру Лоусен, где у нее взяли отпечатки пальцев. Они соответствовали старым, частично стертым следам в квартире, а так как фру Лоусен находилась в отпуске и не была у Смедера в течение недели перед убийством, то ее можно было исключить из списка подозреваемых.
Она спросила Клейнера, не нужна ли ему самому прислуга, ведь она осталась без работы. Он вежливо отказался.
Что сказала бы Марта, если бы он пришел домой с ней? После 31 года супружеской жизни они достигли компромисса: она терпеливо внимала его брюзжанию по поводу небольших домашних упущений, а он согласился курить вечернюю сигару в туалете. Со всех точек зрения благоразумное супружеское соглашение.
После того как была исключена фру Лоусен, осталось три неизвестных отпечатка пальцев.
Эгон Кратвиг не отозвался, когда Анна постучалась в дверь соседнего домика. Она обнаружила его в маленьком асфальтированном дворе, зажатом домом и
