Скептически взглянув на некогда столь желанную добычу, Эредин вздохнул и поблагодарил высшие силы, что их путям суждено было разойтись.
Когда закончилась их натужная короткая беседа, Дейдра рассмеялась над откровенно осуждающим взглядом, что Эредин бросил вслед паре:
— Ну, мой милый друг, а я не так уж осуждаю нашу маленькую Zireael. И помнится, когда Карантир обучал меня големоведению…
Она засмеялась, прикрыв рот рукой, и взглянула на него искоса. Ее тонкое платье было почти того же оттенка, что полевые цветы в долине Трех Сестер. За ограниченностью своих способностей к восприятию цвета, Dh’oine назвали бы его белым.
— Наши творения мы использовали не только в качестве рабочей силы, — поджав губы, закончила Дейдра своё предложение.
В последние дни улыбка снова не сходила с ее тонких губ, а скабрезности стали чаще вылетать из уст: интересное положение благоприятно влияло на темперамент. Эредин глубоко вздохнул и посмотрел на нее с ироничным выражением на лице. Затем поднял бокал, словно в ее честь, и выпил.
— Хочешь сказать, даже лучше мужчин из плоти и крови? — поднял бровь Эредин.
— Послушней, — двусмысленно улыбнулась Дейдра, прижавшись грудью к его предплечью. Ее веки были слегка оттененные блеском, а багрянец губ гармонировал с оттенком шейного украшения. — Не могу дождаться, когда закончится это скучнейшее мероприятие.
Ерунда, она им наслаждалась; красавица, осознающая свою красоту, требует поклонения, как имперский сборщик налогов — податей.
Как порой ни раздражало Эредина сумасбродство Дейдры, эта женщина возбуждала его. Он чувствовал свою ответственность за нее, хоть и не любил.
Временами, казалось, даже ненавидел.
*******
Когда Таггарт отправил Эредина на аудиенцию к Бобу Пейджу, занявшему на празднике жизни более уединенную нишу, он не ожидал от встречи ничего, кроме раздражения и скуки; но этот человек, как ни странно, показался Эредину воплощением достоинства, насколько оно вообще могло быть присуще d’hoine. Мужчина выглядел отполированным, как дорогое дерево, и слишком молодым для своего высокого положения.
При встрече с Эредином, Пейдж улыбнулся, кивнул и потряс его руку; они обменялись дежурными любезностями, и эльф совершенно опешил, когда тот ни с того ни с сего сказал:
— Фарс, — и кивнул подбородком в сторону собственных гостей.
Смерив dh’oine удивленным взглядом, Эредин ответил:
— Потрясающей роскоши и изящества мероприятие, более чем достойное нового союза.
Пейдж рассмеялся, прерывая Эредина взмахом руки.
— Я уже заметил, что у вас подвешен язык, господин Бреакк Глас. Ваше выступление в Риме? Такая убежденность, почти религиозная страсть… Мое почтение! Политика, у вас, должно быть, в крови.
Эредин пожал плечами.
— Я — король Aen Еlle. Впрочем, Ваше положение, насколько я могу судить, не сильно отличается от моего.
— Демократы с вами, может, не согласятся, — согласился Пейдж. — А я соглашусь. Виски?
Эредин кивнул. Из всех dh’oine Боб Пейдж пока был единственным, кто вызывал в нем симпатию — хоть Эредин и подозревал, что иммунных к его обаянию единицы.
Налив два полных бокала, Пейдж наклонил голову и искоса уставился на эльфа. Глаза у него были нечеловеческие, кристально-голубые, как у полукровки. В радужке переливались, словно живые змейки, белые нити.
— Особенно меня прельщает ваша ненависть к нашему роду, — сказал Пейдж.
— Прошу прощения? — опешил Эредин.
Пейдж засмеялся.
— Ксенофобия. Это, господин Бреакк Глас, самая естественная вещь на свете. Сколько мы против нее боролись? Белые против черных? Семиты против антисемитов? И каков итог?
Пейдж провел пальцем по налитому до краев бокалу. Мужчина выглядел так, будто бы что-то раздирало его изнутри.
— Появляетесь вы, — выдохнул он, — и все начинается с начала. Нет. Ненависть — это не бич человечества. Ненависть — это движущее сила, это катаклизм, это катарсис…
Он взмахнул рукой в ораторском запале.
— Вы можете себе представить, сколько я проталкивал проект терраформинга? Квантовых исследований?
Эредин даже слов таких не знал, но с интересом поднял подбородок.
— «Это не будет продаваться. — передразнил кого-то Пейдж. — У нас нет на это средств».
Горькая откровенность, с которой он говорил, не оставляла Эредину сомнений, что Пейдж собирается убить его в самое ближайшее время. Эльф согласно кивнул, опрокинув в себя виски, как воду.
— И тут появляетесь вы, и вдруг все вспоминают — невероятно! — что нет ничего ценнее будущего. За пару месяцев, ме-ся-цев, мы совершаем больше научных прорывов, чем за последние пять лет.
Что-то не так с его глазами. Словно какая-то сущность живет под склерами, и наблюдает за происходящим невидимым взором.
— И поэтому, — с апломбом завершил свою речь Пейдж, — я, господин Бреакк Глас, безмерно благодарен. Ваша ненависть дала нам больше — дала мне больше — чем мы могли надеяться.
Эредин не знал, что и ответить на такую исповедь, и поднял бокал:
— В таком случае — за спасительную войну.
Мужчина издал короткий смешок.
— Отличный тост! — Пейдж поднял бокал и чокнулся с эльфом. — Наслаждайтесь вечеринкой, господин Бреакк Глас. Так, будто бы она последняя.
В его голосе послышалось — или нет? — нечто вроде печали. Эльф не был уверен, обмолвка это или актерство. Он допил виски и церемонно кивнул.
Пейдж отвернулся, завершив странную аудиенцию.
****
За время его отсутствия внимание Дейдры захватил юркий, раздражающе обаятельный мужчина — начальник Адама Дженсена. Поймав взгляд эльфа, Шариф широко развёл руками, звякнув золотыми запонками:
— Эредин Бреакк Глас, не так ли? — весело спросил он. Произношение имени далось ему куда лучше всех остальных. — Как вы?
Вопрос совершенно не подразумевал ответа, и поэтому Эредин просто кивнул.
— Присоединяйтесь к нам, — хлопнул его по плечу Шариф, — мы с мисс Сеабагар урвали себе лучшие трюфеля!
Он с чувством отправил себе в рот парочку вяленых в белой пыли кругляшей.
— Так о чем я? — спохватился Шариф. — Ах, да. Все заслуживают второй шанс, не так ли?
Он обладал удивительной способностью обращаться ко всем и ни к кому одновременно.
— Мы не очень заботились о матушке-Земле, ваша правда, — виновато кивнул он. — По недосмотру, по незнанию, по халатности, в конце концов…
Эредин решил его поддержать:
— Не вините себя — все людские расы, которых я встречал, относились к родному миру, как к помойке. На ваше счастье, есть мириады миров, которые ваша раса еще не осквернила.
Морщинки в уголках темных, как смоль, глаз проступили яснее, и Шариф кисло улыбнулся.
— Мириады миров, которые нас ждут-не дождутся, — улыбнулся Шариф. — Вот это я и хотел услышать! Бьюсь об заклад — в следующий раз у нас получится лучше.
Краем глаза Эредин заметил, что Zireael куда-то пропала. Еще больше помрачневший в ее отсутствие спутник (хотя казалось, куда уж больше) опрокидывал уже второй стакан
