— Не мешайся под ногами, уебок! — рявкнул бронированный с ног до головы наемник, толкнув Эредина локтем в бок. — Пошли, пошли, пошли!
Автомобили, стоявшие у побережья, почти полностью ушли под воду, а прилив со стороны озера, поднимаясь вверх по склону, продвигался с каждым мгновением в сторону города. На темных водах безжизненно покачивались мачты ушедших на дно судов.
Над головой эльфа кружили летающие машины, скидывавшие солдат вниз.
Эредин бросился прочь с дороги и уже преодолел пару десятков аршин, как молодой худой солдат, перемазанный слизью, поравнялся с ним, окинув его внимательным взглядом. Он странно взглянул на Эредина; будто бы вместо него видел кого-то совершенного другого, на повисшую на его руках Дейдра и вовсе не взглянул.
Эредин зашагал быстрее, но тот преградил ему путь.
— Я видел тебя в Риме, — тихо сказал солдат. — C Таггартом. Он сказал тогда — грядет Вознесение.
Эредин взглянул на его больные, лихорадочные глаза, на оружие в дрожащей руке, и сделал осторожный шаг назад.
— Ты знал? — спросил его юнец. — Ты знал, что будет?
— Оставь нас, — натянуто попросил Эредин, — моей спутнице нездоровится.
— Так и сказал, — горячо повторил солдат, — «грядет последний день». И мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе.
«Штайнер-бисли» оказался у эльфа прямо перед глазами, сверкая серебром. Было заметно, как оружие дрожит. Эредин прищурился и сглотнул, готовый к прыжку.
— … и так всегда с Господом и будем, — закончил солдат с блаженной улыбкой.
И более она с его уст не сходила — даже когда тот отработанным движением, быстро и аккуратно вставил дуло себе в рот. Выстрелил, прежде чем Эредин успел его остановить — да что там остановить — вымолвить и слово.
Тело рухнуло на землю, как марионетка, которой перерезали ниточку. В ту же секунду над их головами промелькнула черная птица. Истошно крича, она полетела на север.
Эредин посмотрел на упавшее на мостовую тело, и, покрепче прижав к себе Дейдру, быстро зашагал прочь, постепенно переходя на бег.
***
Мрак наползал на город, как рука колосса, готовая без труда прихлопнуть улицы и площади, как надоедливую муху. Оказавшись среди высоких башен, Эредин почувствовал себя в относительной безопасности; будто бы творения цивилизации могли защитить его от творящегося позади.
Так и не пришедшую в себя Дейдру он оставил на попечение сотрудников Госпиталя Красного Креста, жужжащего и переполненного как муравейник; среди искалеченных людей на окровавленных носилках, вони от ожогов, гниющих ран, дерьма, и пота. В такой суматохе никто не спросил у него, кто он и откуда.
«Я и всадники будем с Беллтауэр. Если Дейдра не выживет, — воззвал к нему Карантир. — Приведи ко мне Zireael».
Эредин не удостоил мага ответом, прекрасно понимая, на чьей стороне и под чьим флагом тот остался.
Покинув госпиталь, острым охотничьем чутьем он уловил на себе недружелюбное внимание. Несколько раз поймал краем глаза какое-то движение, скользящие силуэты в длинных тенях колонн и сводов.
Он взглянул на дым, поднимающийся над водой Женевского озера — там, где когда-то стояло здание саммита. Небо становилось все темнее, и грянул дождь.
В воздухе замелькали неясные огоньки, и Эредину показалось, что он увидел туманный силуэт огромной фигуры, появляющейся из моря.
— Посмотри на свое тело! — сказала вода. — Больной и страдающий сосуд, полный ложных фантазий.
Слова смешивались со звуком дождя. Они были почти не похожи на слова, скорее — звуки, которые может производить дождь, на язык, на котором говорило бы море.
Все бесполезно. Бег, погоня… какое безумие, и от чего он бежит? Зачем?
Он так смертельно устал.
Единственное, что может принести ему облегчение — прохладная вода. Смыть с себя кровь и слизь, смыть с себя ужас прошедшего дня, смыть с себя липкое, полуосознанное чувство вины.
Да, именно это ему и нужно; Эредин закатал рукава и направился к озеру.
— Мама, мама, руадезельф! (Мама, мама, король эльфов!)
Девочка лет пяти, легко, не по погоде одетая, уставилась на него своими большими голубыми глазами и показала на него вымазанным в чём-то пальцем:
Что делает в пол-полуночи на улице ребенок, совсем один? Она совершенно не испугалась ни незнакомца, ни выражения его лица — дома, по всей видимости, жалели розг.
Нет, ребенок был не один; ее родители, растрепанные и растерянные, грузили в багажник своей машины нехитрый скарб — видимо, собираясь покинуть город. Эредин сделал шаг назад, в тень, не желая быть увиденным.
— Мама! — топнула ножкой девочка, поняв, что ее никто не слушает. — Руадезэльф!
— Иль-ва-ан-енфер (да и пошёл он к черту), — крикнула в ответ растрепанная женщина.
— Ступай прочь от воды! — предостерег Эредин.
Испугавшись его грубости, девочка наморщила маленький носик и заплакала. Мать подхватила ее на руки и понесла прочь, оставив Эредину на прощание пару проклятий. Уткнувшись в плечо матери, девочка продолжала жалобно всхлипывать.
Эредин часто заморгал; окутавший его морок спал, будто бы испугавшись детского присутствия.
В отчаянии эльф уставился на побережье, на поднимающийся над озером дым, и закрыл лицо руками. Укушенная тварью рука — на счастье, левая — все еще зверски болела.
Как же он устал. От резни, от крови, от смерти, от человеческого мира, но больше всего — от себя. Ненависть, которую он испытывал, истощила его до предела, и он начал ненавидеть свою ненависть.
Из этого порочного круга еще никому не удавалось выбраться.
******
Он бежал по следу Старшей Крови, как гончая, пока не увидел вход в здание причудливой формы, походившее больше на творение природы, чем разума. Дверь затворилась за ним сама по себе, и вспыхнул ослепительный свет, такой яркий, что Эредин зажмурился.
Из железных стен доносились мерные щелчки, и этот звук напоминал биение сердца, эхом разносясь по туннелю, проникая в самые его глубины.
Он дернул за ручку, раз, другой — хода назад не было.
Длинная винтовая лестница описывала круг за кругом, закручиваясь в спираль; по сторонам мало что можно было разобрать, несмотря на искусственные фонари на крючьях, чей белоснежный свет нервировал больше, чем абсолютная темнота.
Спустившись на два пролёта вниз, он услышал приглушённые стоны и ругательства — как ни странно, мужские. Подождав еще немного, он заметил какую-то вспышку вдалеке, он стал напряженно вглядываться в углубляющийся дальше коридор.
Долго ждать не пришлось.
Zireael улепетывала так, как будто за ней гналась сама Смерть. Странно и неуклюже — ее сбивало с пути будто бы встречным ветром. Завидев его, она замерла на месте и шумно, со свистом выдохнула.
— Курва ж мать! — хлопнула себя по коленке Zireael. — Тебя, песья кровь, только…
Не закончив реплику, она затравленно обернулась, словно оценивая,
