Выступив в поход, партия вскоре разделилась пополам, чтобы напасть на врагов с двух сторон. Отряд наших Аулад-Солиманов проник в соседнюю долину, где им посчастливилось отбить у богатых земледельцев большое стадо верблюдов. Выбрав из своей среды 24 человека слабых и больных, они поручили им отвести стадо в укромное место и стеречь его там. Но те не послушались и погнали добычу домой.
Враги проследили их, напали врасплох, — кого избили, кого взяли в плен, а добычу вернули обратно. Скоро стали известны имена убитых и взятых в плен. Вместе с этим в лагере убавилось воплей и стонов. Но все же крики и плач раздавались то здесь, то там.
Особенно допекала Нахтигаля соседняя палатка, где жила семья одного погибшего в этой схватке араба. Жена и дочь днем и ночью издавали вопли и стоны. Жалобы их звенели в тишине и уединении ночи, как тихая песнь, прерываясь время-от-времени дикими вскрикивания ми и завываниями.
Через несколько дней в лагере появились спасшиеся беглецы, которые подтвердили печальные вести. А еще через две недели явились вражеские послы и предложили отдать пленных за хороший выкуп: за богатых они требовали 10 верблюдов, а за бедных довольствовались меньшим числом. К удивлению Нахтигаля, в числе пленных оказался и тот араб, о смерти которого так сильно горевали его жена и дочь.
Конечно, Нахтигалю не очень нравилась жизнь среди повстанцев пустыни, живущих в постоян-ных стычках со своими врагами. Он даже пытался убедить их жить более «мирно» и зарабатывать свой хлеб трудом.
Но на это он получал всегда один ответ:
— Да, мы с тобой согласны! Не худо бы жить мирным трудом. Но мы видим, как те, кто это делают, попадают в кабалу либо белых хищников, либо своих же богатеев. Нет, мы лучше будем бороться с этим злом, пока его не искореним. Конечно, не обходится без крови, по немало крови проливают и твои соплеменники и наши рабовладельцы. Уж лучше быть против них, чем с ними!
Ко всем неприятностям, которые перенес Нахтигаль, присоединялись еще лишения голода: запасы зерна приходили к концу, припасы стоили дорого, а одними финиками не пропитаешься. Даже кочевники не могут жить одной этой пищей.
Несчастные туземцы Борну, обобранные своими богачами, рыскали всюду, как голодные животные, в поисках пищи. Путешественник вполне изучил быт кочевников и туземцев, беседуя с ними изо дня в день. Иногда Нахтигалю удавались съездить куда-нибудь в интересное место. Однажды он посетил уединенное ущелье в горах, где лежало местечко Тарака. Посреди селения возвышался громадный утес с отвесными боками. Этот утес служил жителям единственной крепостью. При вражеском нашествии они взбирались на вершину его по длинной лестнице, связанной из пальмовых стволов.
Большую часть времени Нахтигаль проводил в пальмовой роще возле своей палатки и мечтал о времени, когда Аулад-Солиманы пустятся в обратный путь. Хотя он прожил с ними немало времени, однако по вполне понятной причине не мог чувствовать себя в полной безопасности, — ведь все же он был белый.
Возвращение
Походы, о которых Аулад-Солиманы шумно совещались по целым дням, оказались неудачными. Им не удалось ни достаточно наказать богачей, ни помочь своим друзьям — беднякам. В Борну им нечего было больше делать.
Нагрузив верблюдов, они потянулись через пустыню назад. Это странствие показалось Нахтигалю томительно долгим: он сильно страдал от утомления и голода. Шли кочевники не торопясь, останавливаясь подолгу на хороших пастбищах и рассылая разведчиков. Если те открывали по-соседству богатый купеческий караван, сейчас же начинались совещания, как бы удачнее и легче овладеть им.
Через несколько недель кочевники добрались до озера Чад. Здесь путешественник опять мог любоваться множеством разных животных и птиц, оживлявших его берега. Только среди гиппопотамов ходила какая-то заразная болезнь, потому что много трупов их валялось по берегам. На отмелях там и сям виднелись больные звери вокруг которых в неподвижной печали стояли другие.
Рис. 8. На верблюде.
Еще несколько дней утомительных переходов, и, наконец, Нахтигаль достиг Куки. Торопливым шагом проходит он Дендал, поворачивает в знакомый переулок и… но где же дверь в его квартиру? Правда, он пробыл в отсутствии год, но не мог же забыть за это время входа в дом. Где же этот вход? Перед ним была стена. Путешественник стучит, кричит и, наконец, слышит за стеной шаги.
— Здесь квартира табиба (врача)?
— Здесь, — только хозяин замуровал дверь; обойди кругом.
Отсутствие Нахтигаля длилось так долго, что хозяин уничтожил пролом, который был сделан нарочно для удобства путешественника.
У входа его встретил изумленный и обрадованный Мохамед Эль-Катруни.
— Ведь это же табиб! — воскликнул старик. — Эль-хамдлиллах (слава богу)! повторял он без перерыва, провожая в дом вернувшегося Нахтигаля.
У себя Нахтигаль нашел кое-какие перемены, но в общем все обстояло благополучно. Правда, исчез один попугай, все обезьяны умерли от какой-то болезни, зато подаренная ему султаном лошадь имела прекрасный вид. Старый туземец, которому Нахтигаль оставил деньги и поручил заботиться о слугах и вещах, добросовестно исполнил его просьбу. За целый год он истратил на содержание всего только 30 талеров (около 60 рублей), из чего видно, как дешева жизнь в Куке. Он сообщил Нахтигалю, что уже не думал о его возвращении. В городе разнесся слух, будто Нахтигаль погиб в Борну в каком-то походе арабов, в котором он принимал участие.
На другой день начались неизбежные посещения, поздравления, угощения, от которых трудно было отказаться. А между тем Нахтигаль сгорал от нетерпения получить присланные ему за время его отсутствия вещи и, особенно, деньги. Ведь от этого зависело его дальнейшее путешествие.
Понемногу он получил от купцов вещи, но денег… увы. Привезший деньги купец мог только сказать:
— Хадж Брахим сказал мне в Мурзуке, что если тебя не будет в Куке, я могу пустить деньги в оборот. Я и поступил: купил рабов и товары, потому что все здесь говорили, что тебя нет больше в живых.
Так оправдывался купец, смущенный печальным выражением лица Нахтигаля.
— Да и денег-то немного, всего 300 талеров. Я отдам их тебе понемногу.
Эти деньги выслал Нахтигалю один его друг в Европе, который с трудом собрал их по подписке через газеты.
Вещи тоже далеко не оправдали ожиданий путешественника. Из писем он узнал, что берлинская академия послала ему 500 талеров, но где эти деньги, Нахтигаль так и не мог доискаться. Из другого письма он вычитал, что итальянский консул в Триполи поручил одному уехавшему оттуда в Борну купцу выдать Нахтигалю столько денег, сколько тот потребует. Но купец приехал в Куку и умер.
Таким образом, Нахтигаль, только что вернувшийся из тяжелого путешествия, оказался опять почти без всяких средств. Имевшаяся у
