Как раз собираясь нанести финальный сокрушительный удар, он выронил меч из рук и застыл на месте, не слыша восклицаний удивлённого Эйдена, ругани Кайла и стука деревяшки об пол. Татуировка на руке вспыхнула разноцветным жаром, и Ламберт окончательно убедился, что ему не показалось. Кинувшись к коробке с привезённым оружием и хватая первый попавшийся меч, он прокричал:
— Они здесь!
— Кто — они? — бросив попытки его остановить, Эйден прикрепил к ремню кобуру с компактным браунингом.
— Или он, не знаю, — ясно и чётко обрисовал ситуацию Шон. — Надо вниз.
— Тебя кто-то главнокомандующим назначил? — ворчал Кайл, которого взбудораженный Ламберт тащил за руку против воли. — И так ясно, что вниз, если баба орёт… Да отпусти ты, нахрена вцепился!
По холлу первого этажа они неслись более-менее с одной скоростью, изредка опережая друг друга. Была уже видна цель: на улице огромный монстр сжимал в цепкой хватке девушку.
— Я атакую! Эйден, присмотри за девушкой! Кайл, проверь, нет ли тут других, потом вернёшься и мы его добьём! — на ходу отдав распоряжения, Шон спрыгнул с крыльца, крутанувшись в воздухе, и помчался вперёд. Татуировка светилась сине-зелёным в тон лезвию меча. Не слыша ответных «хорошо, как скажешь» и «чтоб ты сдох, замкапитана хренов», Ламберт рубанул по лапе монстра, и конечность с хрустом треснула. Вскрикнув, жертва выпала из онемевших червивых пальцев, и подбежавший Картер отвёл её в сторону.
— Не то, — безэмоциональным рёвом ответил на его выпад громила. С подобием интереса разглядев то, что осталось от руки, он замахнулся обрубком на Шона. Парень чертыхнулся и резко пригнулся: из лапы вместо крови сочились черви. Не дав ему опомниться, Шон рубанул поперёк туловища; из-за того, что податливые черви облепили лезвие, он тут же шарахнулся назад, и удар не был шибко эффективным. — Хотя. Ты тоже силён.
— Комплименты? — огрызнулся Ламберт, с отвращением стряхивая червей. — Спасибо, не надо… ты тоже милашка.
В это время червяки взбирались по ногам своего хозяина, заделывая прорехи в теле. Новая рука была ещё страшнее старой: вдобавок к внешнему виду, она ещё и булькала. После нескольких экспериментов Шон убедился, что благодаря червям тело монстра успешно регенерирует.
«Есть способ избавить его от червей?»
— Нет, — говорил враг, наступая. Его лицо уже невозможно было разглядеть. — Ты силён. Но не тот. Нужен тот. А ты умри.
— Ещё чего, «умри», — буркнул Ламберт, лихорадочно соображая. Что же делать? Должно же и у этого существа быть слабое место? Конечно, да, но где оно и как его разглядеть?
— Шон! Отруби ему голову, Шон! — обернувшись на крик Эйдена, он удивился: показалось, что у Картера глаза светятся. Может, очки блестят?
— Окей… — Шон сморщился, стряхнул с руки червяка, успевшего присосаться к тыльной стороне ладони, и, сжав рукоять покрепче, подошёл к монстру максимально близко. Пока черви не успели ссыпаться прямо ему на голову, ударил по шее. Голова вместе с её обитателями спрыгнула на землю и откатилась к ногам незнакомой девушки. Та застонала и отвернулась, прижав ладони ко рту.
Из образовавшейся дыры вылезал самый крупный скользкий червь, толщиной с две перерубленные шеи.
— Мне к нему не подобраться! — крикнул Шон, отходя на пару шагов вбок. Увидев своего жирного вожака, младшие «тромбоциты» словно взбесились и заползали всё быстрее и быстрее. — Как… откуда ты узнал?
— Увидел, — с необъяснимой досадой отозвался Эйден. — Не спрашивай, не знаю. Но если убить главного, полагаю, они все сдохнут.
Предположение имело все шансы на то, чтобы оказаться верным, но черви просекли осведомлённость противника и выстроили стенку около бывшей головы. Если Шон собирался рубить главаря, ему надо было зайти со стороны крыльца, но у ног мешали агрессивно настроенные скользкие враги, с удвоенной скоростью норовившие на него залезть. Два коротких выстрела Эйдена ничего не принесли: пули были съедены защитной стенкой.
Жирный червь высунулся ещё выше и трубно заревел. У него обнаружился рот и ряд редких тупых зубов. Дело принимало опасный оборот.
— И где Кайла черти носят? — отчаянно отбиваясь от атак снизу и стряхивая червяков с штанины, воскликнул Шон. — Он бы сзади… Они не ожидают атаки…
Ламберта осенило, и он тут же закрыл рот. Со стороны крыльца тоже не ожидают атаки.
В этот момент словно остановилось время. Всё вокруг залил мягкий золотистый свет, почти не видимый, зато осязаемый. Стало светлее и теплее, и Шон почувствовал, что ему легче дышать — размахнувшись с использованием Силы, он не заметил, как устал. Червяки, как один, резко развернулись к главному входу. Не успели они шевельнуться, как в толстого червя с быстрым хлюпаньем вошло остриё кинжала.
Свет исчез, вернулась на место и июньская прохлада, и тени от туч. С противным чавканьем червивый отряд сползся в одну кучу, впитался в землю и затих.
— Ого. Это я сделал? — с наигранной наивностью поинтересовался Хоук, шагая по направлению к брошенному кинжалу.
— Ты, конечно, — подтвердила Энджел, сияя от восторга. — Я же говорила — можешь!
— Хоук светится, а у Эйдена что-то с глазами, — устало проинформировал окружающих Шон, опираясь на меч. Голова кружилась вдвое сильнее обычного. Энджел и незнакомка собирались одновременно что-то сказать, но им не дал это сделать шум со стороны улицы.
— …в Бога, в душу, на веки вечные! Чтоб ты в яме со своими червяками сгнил, урод, сволочь! — Кайла было бы слышно и за километр, но он явно надрывался под впечатлением от своего спутника: парень тащил за шкирку копию червивого гостя, но у второго лицо было поинтеллигентнее, как и манеры.
— Что я вам сделал? — допытывался очередной монстр, за которым свитой ползли червяки. — Я не собираюсь никого бить. Вот если мой брат…
— От тебя несёт, как от помойки, а я тебя ещё провожать должен! — рявкнул Фабиан, бросая это чудо к ногам Хоука. — Доставка, босс.
Он собирался ещё немного пожаловаться, но взглянул на шефа и воздержался от лишних комментариев. Остальные тоже молчали, чувствуя, что не время болтать. Лаватейн, в сущности, ничего не делал, но та же светлая золотистая аура вновь заполняла двор, и исходила она от него.
«Вот теперь реально Первый», — думал Шон, неотрывно глядя на Хоука. На его лице держалось какое-то снисходительное спокойствие, закреплённое в полуопущенных веках и ровной улыбке.
— Добрый день, — заговорил новый червь, рассматривая
