Или не придётся? Ведь, с другой стороны, всё идёт не так уж плохо. Проректор всего лишь поддерживает свою подчёркнуто отвратительную репутацию, перетягивая весь огонь на себя, а пока пресса и студенчество заняты тем, что убеждённо ненавидят Алву, Дорак вместе с ректором и своим кабинетом вытаскивают университет за уши из долговой ямы. Если бы не предыдущий ректор, не было бы у них сейчас проблем с министерством образования… Если бы новым ректором был не Оллар, а кто-нибудь другой, они бы не затянули решение проблемы и не болтались бы сейчас на самой грани. Они слишком поздно спохватились, Фердинанд успел замечательно ничего не сделать, и вот — пожалуйста…
Кто-нибудь другой, повторил про себя Квентин и усмехнулся. «Кто-нибудь», откликающийся на Рокэ, на предложение заменить Оллара на себя вежливо намекнул, что разобьёт об его голову кофейник. Не в таких, конечно, выражениях, но всё же.
Потягивая кофе из автомата и с ужасом привыкая к нему, председатель отложил газеты, журналы и прочие источники неприятной информации и прикрыл глаза. Как ни странно, ещё не всё потеряно. Во всяком случае, для ОГУ, но не для отдельных людей. Исключённые студенты — те были исключены немедленно и всё ещё законно, только вот такой всплеск активности не могло проигнорировать министерство… Альдо Ракан куда-то подевался, как будто залёг на дно, хотя уж кому, а ему Дорак не доверял никогда… Неожиданно пострадавший в аварии Эпинэ тоже наводит на размышления.
Неважно. Сначала — кофе, пусть и дерьмовый. А потом он лично поспрашивает у своих «шпионов», что сегодня криминального произошло в богоспасаемом университете.
***
Рокэ одной рукой подписывал приказы об отчислении, другой — чесал кота, и при этом пел. Если бы Квентин не знал его достаточно долго, это душераздирающее зрелище вызвало бы у председателя смешанные чувства. Но Дорак, к счастью или к сожалению, давно привык к милой манере Алвы одновременно чинить зло и ласкать котиков, делая и то, и другое вполне заслуженно, поэтому он просто сидел в кресле для посетителей и задумчиво смотрел на свой кофейник. А ведь он, кофейник, всё ещё здесь, в кабинете первого проректора ОГУ, через пару метров от его, Квентина, кабинета. Почему бы не взять и не забрать?
— Даже не думайте, Квентин, — пропел проректор. — Колиньяра тоже лишаем головы?
— Лишаем, — рассеянно кивнул Квентин. — Рокэ, вы садист. И я не про студентов, бог с ними, со студентами.
— Вы так их невзлюбили, что посылаете им в помощь целое ничего?
Богохульнические шутки председатель традиционно игнорировал.
— Вы, я погляжу, в отличном настроении для объекта всеобщей ненависти.
— Потому что надо уметь вовремя снимать стресс, — объяснил проректор. — Всё, Колиньяра больше нет. Какая жалость… Это он держал очаровательный плакатик с требованием, чтобы нас с вами побрал чёрт?
— Если немного перефразировать, то да. Мне сказали, — сменил тему Дорак, — что Курта не будет ещё день-два. Слишком уж часто Юлиане вздумалось рожать…
— Поверьте мне, Квентин — чаще, чем любая другая женщина, она точно не сможет!
— Рокэ, вы выиграли в лотерею? — не выдержал председатель. — Что случилось? Всё плохо! Или необходимость заменять Вейзеля вас окрылила?
— Возможно, это действительно связано, — протянул проректор, отталкивая готовые бумаги и прикрывая глаза ладонями. — Мы с первокурсниками замечательно повоевали. Нелюбимый вами юный Окделл так и вовсе блистал… Интерес к испанской истории греет мне душу.
— Главное, чтобы это был не юный Окделл, — в тон ему перебил Квентин. — Вы же помните, что мальчик слишком вспыльчив и легко ведётся на… всякое? Я давно не видел его у Штанцлера, но это ничего не значит.
— Вы очень трогательно о нём беспокоитесь, — заметил Рокэ. — Что-то новое обнаружили или всё ещё переживаете за наследие Эгмонта?
— Ничего… Но если бы госпожа Алати вовремя не схватила мальчика во время вчерашних представлений, им бы воспользовались, и очень жестоко. Жаль, конечно, что он не может сменить фамилию.
— Юноша достаточно привязан к отцу, чтобы этого не делать.
— Вы не находите, что привязанность к тому, кто оставил дом и семью, вещь несколько непрочная? — Рокэ не ответил, и Квентину оставалось только гадать, что он об этом думает. Оставив надежды забрать кофейник, он вздохнул и поднялся, направляясь к выходу. — У вас здесь уютнее, чем дома, я уже говорил?
— Говорили. — Рокэ проследил за его взглядом, окидывающим кабинет. — И я продолжаю настаивать, что главное украшение этого помещения — Моро.
Чёрный кот повёл ушами и довольно зажмурился.
========== 14. Марсель ==========
Марсель снова застрял в книжном магазине. Это произошло против его воли: противный февральский вечер, у очередной подруги — то ли Лизы, то ли Марии — разболелась голова, Рокэ всё ещё не отвёл его за фарфором для папеньки и, видимо, не отведёт никогда, а вечер убить надо. Литератор прошёлся по Багряному проспекту в поисках нужной лавки, но без Алвы было скучно бить фарфор, поэтому он совершенно случайно оказался на любимой Цветочной улице в тихоньком, но огромном книжном.
Он часто слышал в свой адрес, что ну не может такой повеса часами застревать в подобных местах. Ещё бы, мол, в библиотеку отправился. Валме и сам бы по себе не сказал, что книголюб, но его тяга к стихосложению и написанию трогательных писем женщинам привела к… собственно, к его нынешней профессии.
От размышлений о своем призвании и копания в очередной книжной полке Марселя отвлек телефонный звонок — хорошо, что беззвучный, было бы совсем неприлично. С недовольным ворчанием поставив на место томик французской поэзии, он глянул на неизвестный номер. Это ещё что? Явно не прекрасная дама. Уж на что, а на прекрасных дам у Валме было чутьё даже через неживой вибрирующий мобильник.
— Вот и подождёте, сударь, — пробормотал он, игнорируя чей-то зов.
Долго игнорировать не удавалось: звонили вежливо и настырно, как-то даже угрожающе, всё ещё звонили. На удачу, рядом как раз расположилась толстенная телефонная книга, а звонили из города — значит, найдутся. Воодушевившись и почувствовав тягу к шпионажу, Марсель полистал неприятные на ощупь страницы и номер нашёл.
— Как бы высказался наш друг Робер, — пробормотал Валме, — раздери меня лобстер. И в краба затолкай.
— Какого краба? — полюбопытствовала сотрудница магазина. Марсель вздохнул и отказался от помощи. Она была
