— Очень тронут твоим беспокойством, но это никак не связано, хотя… Связано, но не напрямую. Столько всего нового, я имею в виду — старого, — слушая себя со стороны, Марсель задумался, точно ли кокосовый ликёрчик был хорошим выбором. Единственным — это факт. — Гм, заново. Просто пытаюсь утрамбовать в голове всё то, что и так в ней раньше лежало, но почему-то выпало. Кстати, последние десять минут я думал о древних римлянах, которые могли воевать за этой стеной. За глинтвейн.
— Ты помнишь такую ерунду? — удивился Рокэ, глядя на стену снова — видимо, с большим уважением к древним римлянам, Марсель не разглядел.
— А может, Луиджи рассказал?
— С трудом представляю себе Луиджи, который начинает рассказ с пьяных посиделок в Праге, пусть они ему и нравятся. Если я хоть немного разбираюсь в людях, ты должен был услышать нечто среднее между семейной хроникой Джильди и моей драматизированной биографией.
— И про девочек.
— И про девочек, хотя, по совести говоря, сказать что-то интересное можно только о Елене.
— Получается, мы ещё и мотались туда-сюда, поскольку были в Праге минимум два раза, — Марсель решил не нарушать канонов самого себя и думать вслух, чтобы всем было уютнее. — И в какой-то из них ты танцевал с Марианной, а в другой — шёл дождь.
— Ты всё перепутал, хотя… Не помню, сколько раз, но Луиджи сразу же уехал обратно. Что-то там без него в порту не ладилось. Ты всё-таки что-то вспоминаешь сам?
— Да, к сожалению. Это самый дурацкий и неудобный способ. Похоже на глюки, — охотно объяснил Марсель. Вообще-то, глюки казались чем-то личным, поскольку были непонятны и могли вызвать лишние вопросы, но это же Рокэ. — Я как-то раз минут на двадцать застрял у кафе, где играли музыку, и не мог понять, почему. А потом померещилось, что мы сидим внутри с Коко и Марианной и заставляем тебя петь.
— Было дело.
— Ура, значит, не глюки. Ещё что-то вроде усиленного дежа вю — не просто ощущение, что я уже был в этой комнате, а чёткое воспоминание о том, что я в этой комнате делал. Почти как в кино, но не совсем… Я бы обрадовался, если бы начал видеть всё в чёрно-белом — ну, знаешь, сразу становится понятно, что ты не сошёл с ума, а просто видишь флэшбэк.
— Ну, знаешь… Если б я начал видеть всё чёрно-белое, я бы как минимум насторожился.
— Ладно, пример не очень… Короче, такого нет, и я просто не понимаю, что происходит. Сижу на диване, зная, что сейчас вечер и нас четверо, потом вижу в кресле тебя — а за окном день. — Когда он сказал это вслух, ситуация стала ещё более бредовой, и Марсель вздохнул. — Так, ладно, хрен с ним. Скоро я всё вспомню и перестану чувствовать себя психом. Скажи, что это в рамках нормы, и я успокоюсь…
— С учётом травмы, с тобой всё нормально, — соврал он или нет, а легче стало в самом деле. — Во всяком случае, врач предупреждал, что подобие галлюцинаций — обоснованных, разумеется — имеет место быть. Раз они похожи на дежа вю, а не на психоделические кошмары с говорящими стенами, причин для беспокойства и вовсе нет.
— А этого он отцу не сказал. Ты там из врача всю мою биографию вытряс, что ли?
— Просто попросил.
— Без оружия, я надеюсь?
— Вежливо попросил, — Рокэ непринуждённо рассматривал чей-то резной балкончик, и Марсель впервые в жизни всерьёз забеспокоился о своём враче. — Насколько я понял, от тебя утаили некоторые моменты, потому что не рассчитывали, что тебе вообще придётся вспоминать.
— Да уж, никому в голову не пришло, что я не поленюсь. Обидно даже, — стоило лишь начать, и язык снова развязался, что от него и требовалось. — Такое ощущение, что я десятилетний школьник, которого не выпускают во двор погулять с друзьями.
— Тебе не десять лет, вот ты и вышел сам.
— Как-то так… Хотя не было у меня в десять таких друзей, чтобы ради них выползать на улицу, когда можно книжку почитать. Зато теперь есть.
Какое-то время шли молча, не наблюдая ни древних римлян, ни глинтвейна. Люди попадались, но по большей части — как силуэты за окнами своих домов. В такое-то время, как ни крути.
— Ты всё ещё в настроении отвечать на мои дурацкие вопросы?
— Почему бы и нет. Дурацких пока не было…
— Это льстит. Как мы познакомились? — Марсель не собирался спрашивать что-то конкретное, но вопрос сам на ум пришёл. Наверное, от него ожидалось что-то вроде «каково это — стрелять человеку в голову, видя его глаза», точнее, не от него, а от кого-то другого, оказавшегося бы на его месте.
— В поезде. Я ехал в Польшу и никого не трогал, ты вломился ко мне в купе…
— Нет-нет, я не про этот раз!
— А ты думаешь, всё так просто? — Рокэ улыбнулся как-то странно, или это в темноте не видно ни черта, но улыбка вскоре погасла. — Было всё в точности то же самое. Естественно, я читал другую книгу, а ты удирал от другой скандальной девушки, но суть та же…
— Не может быть. Так не бывает, — пробормотал Марсель, и не успел он закончить, как понял — всё правда до единого слова.
— Не бывает, однако было. Девушка мириться не спешила, мы разговорились — я как раз искал человека, это ты уже знаешь.
— А в вагоне-ресторане были креветки, — и как он мог забыть?
— Очаровательно, Марсель. Креветок ты помнишь лучше, чем меня, да?
— Не расстраивайся, ты лучше креветок! Просто детали быстрее на ум приходят… Нет, теперь я всё помню. Надеюсь, это не стоило мне очередной мигрени, гм. Я что, правда удрал в чужое купе уже два раза?
— Ничему тебя жизнь не учит.
— Может, в третий раз не буду.
— Разве по той причине, что мы уже знакомы.
За ерундовыми разговорами, напрочь лишёнными смысла, но не обаяния, выбрались из тёмных переулков в более освещённую часть города; дома выше пяти этажей возвращали в современную реальность, примерно как рекламные щиты и значки метро вместо сделанных под старину фонарей
