— И в самом деле. А что, треснуться головой — гарантия того, что по твою душу больше никто не явится?
— В каком-то смысле, знаешь, да. Ты понимаешь, все стороны наверняка цеплялись за то, что ты никогда не вернёшься — или вернёшься слишком поздно. На твоё место поставили бы кого-нибудь другого, бизнес бы вёлся, но не так блестяще. Ты всё-таки кого угодно уболтать можешь, вот и доболтался… Так вот, никому в голову не приходило, что…
— Что я вернусь, — нетерпеливо закончил Марсель. Дежа вю, не дежа вю, это ему уже говорили, причём не один человек и не так давно.
Если вспомнить, что ему говорили ещё, ситуация становится кристально ясной. И даже немного неловко за собственную недогадливость. Рокэ столько раз намекал, едва ли не прямо говорил, что можно было понять — не всё так жизнерадостно, как хотелось бы… Да, все эти «я тебя и пристрелить могу» никак не выглядят как реальная угроза, но чёрт возьми. Чёрт возьми.
— Ты прав, — сказал он, обернувшись к Луиджи. — Нет бы прямо сказать!
— Ага, теперь понимаешь, — ухмыльнулся тот. — Иногда он просто невозможен. Ну, практически всегда.
— Нет, подожди, тут должна быть логика. Если бы я знал правду? Что бы я мог сделать?
— Много чего… Нанять кого-нибудь со стороны и, прошу прощения, убить убийцу. Сказать отцу, чтобы он тебя заменил на кого-нибудь.
— Да иди ты, — возмутился Марсель. Всё это казалось каким-то чужим, ему бы в голову не пришло так поступать. А что бы пришло? — Стой, а почему мы только обо мне говорим? Если бы ты узнал, Елена или Марианна, да кто угодно?
— Об этом я не подумал, — голос стал напряжённым. — Ну, я бы точно не пришёл в восторг. И мы бы не смогли тебя защитить, потому что стали бы соучастниками… Нет, не стали бы… Да будь оно всё проклято, ни черта не понимаю!
Они то ли удачно, то ли нет застряли в пробке, и это давало форму для раздумий. Марсель попробовал и так, и эдак, с одной стороны прикинул, с другой — думать устал смертельно и решил оставить всё, как есть, но в голову тут же полезли непрошеные воспоминания, и они волоком тащили за собой новые вопросы. В поезде Рокэ говорил про ответственность и долг — свой, надо полагать, но за что? Да за спасённую жизнь… А отплатить такое можно лишь одним способом — абсолютно взаимным. Марсель уставился в окно, предполагая, что выражение лица у него сейчас провокационно-обладевшее. Господи, как же всё очевидно. И Рокэ вовсе не такой загадочный, как всем кажется — надо просто слушать, что он говорит, и не забывать думать своей головой…
Жаль только, что эта голова думает только задним числом. Допустим, возвращение долга. Красивое, бесспорно. Греет душу мысль, что не убивать его было решено немного раньше — Марсель слегка надеялся, что он сумел произвести впечатление того, кого будет жалко сразу прикончить. О том, что в криминальной среде делают с теми, кто не выполняет свою работу, гадать не хотелось. Да и в конце-то концов, друзья они или нет? Хотя бы чуть-чуть? Вряд ли Рокэ сказал бы «да», но он и не сказал бы «нет»…
То же самое с этим дурацким убийством. Ни да, ни нет. Вместо того, чтобы разглагольствовать о своём решении с совершенно не свойственной ему прямотой, взял и молча сделал по-своему, что, между прочим, говорило куда больше, чем сотни глупых трогательных слов.
Марсель считал, что глупые трогательные слова — тоже очень даже ничего, но каждому своё.
— Я разобрался.
— М?
— Это личное, — брякнул Марсель, подразумевая, что не сможет повторить цепочку вслух. Да и вправду немного личное, и не только для него. — Лучше скажи, как у вас там с организационными моментами… Ты говорил, можно отказаться?
— Отказаться от дела можно, если ты очень крутой и тебе деньги не нужны. В большинстве случаев наёмники не отказываются, так как им плевать, кого резать — они всего лишь своими руками выполняют чужую грязную работу, и при этом вся кровь должна оставаться на совести заказчика. Как-то так это работает в идеале. Пока понятно?
— Пока да. Насколько я помню, по этой вашей смутной иерархии Рокэ скорее вверху, чем внизу?
— Ну, скорее вверху, — пробормотал Луиджи. Кажется, он уловил какую-то не очень приятную мысль, то ли ту же самую, то ли ещё какую. — Марсель, я, честно, не совсем разбираюсь — я чаще общался с мафиози… У всех свои правила… Дерьмо. Почему он не отказался? Фома бы пальцем о палец не ударил! А это демонстративный отказ прямо в лицо начальству и проблемы с репутацией для всей хреновой организации.
— Что-то такое я и хотел услышать. То есть, не хотел, — исправился Марсель. — Давай прямо, что с ним теперь сделают?
Луиджи немного помолчал, вцепившись в руль обеими руками и буравя взглядом забитую дорогу, потом мрачно процедил сквозь зубы:
— Я в этом не специалист, но, кажется, кому-то пиздец.
*
Когда они наконец доползли до порта, стало совершенно непонятно, на кой они это сделали. Всё закрыто, никого нет, красивые кораблики тихонько качаются на воде. Закатное солнце бьёт по волнам, и ослепительно яркие блики заставляют слезиться глаза.
— Тут хоть кто-нибудь есть? — поинтересовался Марсель, плетясь за Луиджи по незнакомым (или знакомым?) местам и ища его любимые колонны. Нашлись, кстати, чуть поближе к воде.
— Без понятия… Дерра-Пьяве! — на оклик Луиджи из-за какого-то гаража непонятного Марселю назначения вышла фигура, то ли закоренелый моряк, то ли такой же мафиози, но при виде Джильди он обрадовался и зажестикулировал руками.
— Босс, тут такое было! Да вы всё знаете небось.
— Ничего не знаю, — рявкнул босс, вышло убедительно. — Рассказывай.
Марсель зря понадеялся, что они сейчас всё узнают. Хороший человек, и лексика интересная, но толку — ноль. Начать с того, что Дерра-Пьяве изначально опустил имена всех действующих лиц, пользуясь определениями «те» и «эти». Самое обидное, что Луиджи, похоже, в пояснениях не нуждался. А Марсель вот нуждался, но что-то никто не спешил ему объяснять.
— Они, значит, так и стояли, — вещал
