«Особенно, от пожаров», – подумала Джоан и занялась бюджетом на следующий год.
– У вас не найдется минуточки, док Эл? – Джек Абрахам пристроился рядом с ней. В прошлом он служил в морской пехоте и, пусть он не отличался громадным ростом, как другие санитары, все равно имел крепкое телосложение.
– Найдется, плюс-минус десять секунд, – весело ответила Джоан. Джек Абрахам редко жаловался или чего-то просил. – В чем дело?
– Хотел узнать, что вы думаете по поводу идеи доктора Пателя насчет терапии плаванием. Я пообещал ему помочь в этом деле.
– Вот как, – Лиланд почувствовала легкую досаду. – Об этом лучше поговорить у меня в кабинете. Но я и правда могу уделить вам не больше минуты, – она открыла дверь и знаком предложила ему сесть в кресло. – Откуда у всех этот внезапный интерес к плаванию? – она присела и открыла принесенные документы.
– Не совсем внезапный. Я всегда верил в терапию физическими упражнениями. Я и сам из спортзала не вылезал, даже до того, как пошел служить. До сих пор раза три-четыре в неделю забегаю в тренажерный зал. В «Аркхеме» нет спортзала, но, учитывая, кто наши пациенты, оно и к лучшему. И все-таки даже им необходимы физические упражнения, а плавать можно в любом возрасте и при любой подготовке.
Доктор Лиланд кивнула и опустила рассеянный взгляд на бумаги перед собой:
– Доктор Патель сказал мне то же самое. Это он посоветовал вам обратиться ко мне?
– Вовсе нет, – встревожился Джек, – он вообще не знает, что я решил подойти к вам с этим вопросом.
– Я учту ваше желание помочь, когда буду принимать решение. Но сейчас мне действительно некогда.
– Нет проблем, – санитар поднялся. – Спасибо, что позволили высказаться.
– Я обещаю все серьезно обдумать, – ответила Лиланд, притворяясь, что поглощена документом. – Что-нибудь еще?
– Нет, спасибо, – жизнерадостно ответил Джек, но она уловила легкую нотку разочарования в его голосе.
* * *– А вы еще не присоединились к кампании за плавание? – поинтересовалась Джоан Лиланд у Джокера.
Они находились в камере вдвоем. Доктор Квинзель ожидала ее в коридоре. Лиланд готова была поклясться, что даже через стены ощущает исходящее от молодой женщины беспокойство.
Джокер посмотрел на нее с искренним недоумением.
– Какая еще плавательная кампания?
– Разве вы не хотите съездить поплавать в городском бассейне? Насладиться всеми положительными эффектами гидротерапии и безопасной физической нагрузки?
– Это что, очередной гнусный заговор «Чокнутых Дамочек»? Ах, простите, пациенток больницы, мечтающих увидеть меня в плавках. Не отвечайте, это шутка, – он сделал паузу. – Надеюсь, что шутка.
– То есть, вы не желаете присоединиться к команде пловцов «Аркхема»?
– Доктор, не хотел бы показаться легкомысленным или непочтительным, – медленно проговорил Джокер, – но разве я похож на человека, который грезит о том, чтобы его лицезрели в одних трусах? – с минуту он просто смотрел на нее. – А доктор Квинзель в курсе, о чем мы тут с вами разговариваем?
– Конечно. Доктор Квинзель не против наших встреч, наедине, в любой момент, при необходимости и без предупреждения.
– Прошу прощения, но это больше напоминает допрос, чем простую встречу. Опыт у меня богатый, я легко отличаю одно от другого.
Лиланд ничуть в этом не сомневалась.
– Доктор Квинзель говорила вам что-нибудь насчет гидротерапии или физических упражнений?
– Она как-то упомянула, что, может быть, стоит установить здесь велотренажер или беговую дорожку. Но крутить педали или маршировать на месте кажется мне скорее упражнением в безнадежности, – он вздохнул. – Нет, доктор Лиланд, мы никогда не обсуждали плавание. Хотя я бы не отказался от джакузи.
* * *Харлин стояла спокойно, понимая, что, если начнет переминаться с ноги на ногу или подпрыгивать от нетерпения, Натан, санитар дежуривший возле камеры Джокера, непременно доложит об этом доктору Лиланд. И неизвестно, какие выводы сделает начальница. Пока что Джоан удовлетворяли результаты ее терапевтической работы с Джокером. Даже некоторые санитары признавали, что он изменился к лучшему, и Харлин не собиралась рисковать достигнутыми успехами.
После провала с групповой терапией пациенток, она готова была колесом ходить по коридорам от восторга, но ей приходилось вести себя осторожно и сдержанно, ведь профессиональный успех являлся не единственной причиной, по которой она день изо дня приходила на работу в приподнятом настроении.
И даже не главной причиной.
Сначала она отрицала испытываемые чувства, уверяя себя, что ею руководит эффект контрпереноса – необычайно яркий и интенсивный – но не более того. Нормальная ситуация: люди становятся психиатрами потому, что хотят помочь больным, а этот процесс порождает калейдоскоп эмоций. Но врач не может позволить переживаниям влиять на лечение. Его важнейшая задача – благополучие пациента.
«Все верно, но что если действия в интересах пациента порождают еще более… скажем так, приятные эмоции?»
Харлин задала этот вопрос одной преподавательнице, когда проходила практику в больнице.
«Вы делаете то, что лучше для подопечного, ведь так правильно. Вы помогаете ему не ради собственных положительных эмоций, – ответила та. – Данные факторы могут совпадать, но ваши чувства не должны становиться причиной ваших действий».
Ее слова помогли Харлин разобраться в своих чувствах и мыслях, особенно когда она стажировалась в клинике. Какое-то время она всерьез подумывала, не написать ли книгу о противоречивой динамике развития отношений между терапевтом и пациентом: глубоко личных и интимных отношений, которые, к слову, не могли определяться ни интимными, ни личными. Интереснейший предмет исследования. Вскоре, она пришла к выходу, что стала психиатром не для того, чтобы исследовать других психиатров.
Харлин всегда хотела работать в «Аркхеме». Иногда мечты оборачиваются настоящим кошмаром, но, в данном случае, этот нюанс был неотвратим. Помимо различного рода психопатий, пациенты страдали от других расстройств личности: пассивно-агрессивного, обсессивно-компульсивного, депрессивного. Находились здесь больные и с нарциссизмом, и с прочими пограничными состояниями. Работа с ними изматывала врачей, и, по сравнению с этим, контрперенос казался сущей мелочью.
Тем не менее, где-то в глубине души Харлин сомневалась, что все так просто. Нельзя же предположить, что при определенных обстоятельствах два человека, формально встретившиеся как врач и пациент, на самом деле должны были найти друг друга? И что, встретившись, они
