Голос ее стал пронзительным.
— Не то что твои собратья… Они были не из Сэйш Мэла. Пытались меня остановить, прячась за той же тенью, что и те, другие, которые ждут во мраке падения Мириллии. Чьи голоса запугивали меня по ночам, давали обещания, стремясь ослабить мою решимость. Шептали из кости…
Песня-манок, поняла Дарт.
Шепот, который доносился из черепа ее отца, перерос в хор кровожадных воплей, упоение резней. Темная Милость завлекла Охотницу в царство насилия, где жестокость была оправдана стремлением к безопасности.
Охотница вскинула руки.
— Вороны должны были умолкнуть прежде, чем разнесли бы весть о моих приготовлениях. Ночные вороны… им следовало обрезать крылья!
Дарт наконец проследила за ее взглядом. И обнаружила, что Охотница смотрит вовсе не в небеса. Ее больной разум оставался прикованным к земле.
Все остальные тоже посмотрели вверх.
Там, на ветвях дерева, затерянные в тумане, висели огромные птицы с широко раскинутыми черными крыльями, похожие на летучих мышей.
Не птицы.
Люди.
Рыцари теней.
Присягнувшие некогда на верность Ташижану были выпотрошены и подвешены к ветвям на собственных внутренностях. Крыльями ниспадали вниз плащи, влажные от тумана и крови.
Дарт в ужасе отвела глаза. Уставилась на Охотницу.
Как та могла?..
Богиня опустила руки, повернулась к ним.
— Твое появление здесь, — заявила она Тилару, — появление того, кто уничтожил демона Чризма, только подтверждает мою правоту. Тебя привели сюда судьба и пение моего боевого рога, чтобы ты служил мне. Убийца богов и демонов, вместе мы спасем Мириллию.
Тилар взглянул на нее, и Дарт увидела, как что-то сверкнуло в его глазах. Не Милость. Уверенность.
— Никогда, — ответил он.
До этой минуты он еще надеялся, что ее удастся свернуть с черного пути. Охотница Кабалу не служила — она была скорее жертвой, чем пособницей врага. Но теперь понял, что все бесполезно.
Безумие зашло слишком далеко.
Подкрепленное божественной силой.
— Ты выпьешь моей крови и встанешь на мою сторону, — сказала она властно. — Иначе с тех, кто пришел с тобой, сдерут кожу. Их крики не хуже шепота из кости объяснят тебе, что ты должен сделать.
— Мне не нужны объяснения. Я знаю свой долг. — Тилар взял Бранта за плечо, подтолкнул вперед. — Меня привела сюда не только судьба. Но и весть, которую я получил от твоего подданного.
Охотница наконец бросила взгляд на его спутников. Она была так сосредоточена на богоубийце и своих упованиях на его помощь, что никого больше не замечала.
Теперь же она недоуменно уставилась на Бранта, прищурив глаза. Потом узнала мальчика и широко распахнула их.
— Вернулся изгнанный! Еще один знак! Брант, сын Рилланда… охотника и добытчика темных даров…
Лицо ее озарилось надеждой.
И тут заговорил Маррон:
— Это я… я теперь добываю тебе дары!
Он торопливо сорвал с плеча суму Роггера и вытянулся вперед так, что чуть не упал, — в страстном желании угодить, в страхе, что место его при госпоже будет занято другим.
Охотница попятилась. Угадала, должно быть, по знакомым очертаниям, что там лежит.
— Не может быть…
— Что, госпожа?
— Он исчез. Я победила… — Голосу нее задрожал. — Темный шепот в ночи. Потом молчание. Первый знак. Я вольна была создать свое войско.
Вдруг она оживилась. Подалась вперед, лукаво сощурилась.
— Ты… ты, верно, проверяешь меня, богоубийца? Хочешь убедиться, что мое войско и впрямь готово?
— Угадала. — Тилар, прихрамывая, выступил вперед.
— Осторожнее, — негромко сказал себе в бороду Роггер. — Играешь со сломанными кинжалами.
Тилар кивнул и ему, и Охотнице разом. Затем обратился к ней:
— Ты сможешь увидеть череп снова и устоять?
Она распрямила плечи, опять обрела гордый и властный вид.
— Я просеяла мое царство начисто. — Бросила вдруг на юг свирепый взгляд. — Или почти… если б не она…
Тилар посмотрел на Роггера и Кревана. Оба покачали головами, не понимая, что означает этот новый бред.
Охотница повернулась, уставилась на суму — то ли с тоской, то ли со страстным желанием.
— Увижу и услышу… и на этот раз смогу противостоять.
Тилар жестом предложил ей открыть суму.
— Попробуй.
Она опустилась на колени. Потянулась к суме, потом отпрянула. На лице ее отразились попеременно страх, вожделение, мука, горечь. Руки задрожали.
— Может, для нее еще есть надежда… — чуть слышно выдохнул Креван.
Маррон почувствовал слабость госпожи и поспешил скрыть ее от чужаков.
— Позволь мне… твоему слуге, как всегда.
Это заставило ее решиться.
— Открой.
Маррон метнулся на коленях вперед. Развязал суму, сунул внутрь руку.
— Приготовься, — шепнул Тилар Бранту.
Дарт не сводила глаз с Маррона, мысленно подталкивая его. Не бойся, вынь череп, сними пропитанную желчью ткань…
Он словно бы услышал. Вынул череп из сумы.
Любопытный Щен тут же подбежал, чувствуя, вероятно, к чему приковано все внимание Дарт. Его никто не видел. Не видела сейчас и она сама. Пока не стало слишком поздно.
Охотник положил череп на пол, откинул лоскут.
Брант со стоном упал на колени. Креван загородил его. А Роггер напомнил:
— Пой, мальчик. Или говори… что-нибудь.
Дарт услышала, как тот начал шептать, задыхаясь, с трудом шевеля запекшимися губами. Обжигающе горячий, если дотронуться до него сейчас.
Он запел ту же самую колыбельную.
— Приди, о сладкая ночь… свет зари погаси… пусть луны ярче горят…
Охотница, стоя на коленях над черепом, медленно подняла и повернула к нему голову, как цветок, тянущийся к солнцу.
— Что?.. — Она коснулась рукой волос, глаза, устремленные на Бранта, сверкнули. — Что ты… не…
Он, ничего не слыша из-за собственной муки, выдохнул:
— Приди, о сладкая ночь… горести дня прогони… тихие сны навей…
Лицо богини исказилось болезненной гримасой. Она впилась в собственный лоб ногтями так, что выступила кровь, изобилующая Милостью. Заскрежетала зубами. Потом проскулила:
