— Э-эк их корежит бедненьких!
Подпрыгнув на месте, от чуть поскрипывающего голоса, отстранилась от Ярослава и полуобернувшись, увидела на полке сидящего с веником маленького бородатого мужичка. Холодный пот страха, пробежался вдоль по позвоночнику. Схватив, с пола простынь обмоталась и спряталась за спину своего мужа.
Крякнув, мужичок почесал бородку и, вперив взгляд сердитых глаз, встал на полке в полный рост.
— Что Ярославушка, раз с лешим водишься, значит всех остальных можно не уважать?! Иль ты княжна Вятская забыла устои и традиции наши? Что стоите глазенками лупаете, оскорбили меня туть и хоть не чешись!
Придерживая за руки мужа, чуть вынырнула из-за его спины.
— Не серчай на нас дедушка банник! Забылись мы, да и муж мой не знаком с вашей братией, не знал о вас. Вот и вышло так некрасиво.
— Ишь оно как, про лешего знали, а про меня нет?! Да как жить так? Я значица их тут ждал, а они так. Ну ладно…. Сами напросились, заморю и будет вам!
— Погоди старче, чего это ты разошелся! Не серчай уж на нас, дело то молодое, да и жена у меня вон, какая красавица глаз не оторвать, разве ж можно устоять перед такими прелестями?!
— Красавица не спорю! Но не положено в бане любоваться! Иж чего удумали, на моей территории срам разводить, священное древо и стены посрамлять.
— Ну-ну полно те старче, мы тебя с Мстиславушкой поняли и более такого не повторится да люба моя?
— Да ладо мой — ответила, честно заглядывая в родные глаза.
— Не повторится, оноть, а мне то что делать? Стены то мои посрамили, надоть теперь их омыть, очистить. Что скажешь Ярославушка, чем омывать будем а?
Смекнув, что-то странное, наблюдала, как на лице моего мужа расплывается понимающая улыбка, а потом он подхватив простынь замотав самое дорогое, вышел.
— Нуть, княжна Вятская, что встала то. Ложись, парить тебя буду! Дурь твою выколачивать, что б даже мыслей больше таких не было, осквернять священные места банников. Ну долго ль стоять будешь иль тебе помочь? Так я с радостью, только подручных свистну.
Сглотнув, переминаясь с ноги на ногу, вздохнула.
— Не нодо сподручных, думаю вы дедушка и сами справитесь!
Хмыкнув, что-то себе в бороду, мужичок соскочил с полка, подал мне руку и уложил на живот.
— Во-от так, отлично, что княжна готова, расслабиться?!
— Да-а — согласие вышло каким-то неуверенным, малость устрашающим. Меня ведь никогда сам банник не парил, да что уж говорить, зная, кто они есть, я их никогда не видела, а тут! Ох-хх. Первый удар обжигающе горячим веником пришелся на мою попу. Наверно дедушка все же не шутил, выколачиванием.
К тому моменту как вернулся мой муж, я уже порядком разморенная наслаждалась умелым пареньем. Стоя в дверях, взглянула на него из полуоткрытых ресниц и улыбнулась. Он держал бутылку огненной воды и соленья. Не знаю, где он раздобыл, но видимо прихватил немного из Златограда. Улыбаясь, довольный банник в последний раз смочил веничек в горячей воде, захватил пар над потолком и прошёлся по мне вдоль спины, оставив немного полежать. А сам, смотря на моего мужа и потирая ладони произнес:
— Ну что ж ты молодец, встал в дверях негоже парилку выстужать, ну-ка ходь сюды — похлопывая рядом с собой по полку, смотрел ожидающе на моего мужа.
Улыбнувшись, мой Ярославушка зашёл внутрь и присев рядом с мужчиной, налил в стопочку огненной воды и протянул на выбор огурец или помидор.
Приглядевшись, мужичок, понюхал, предложенное угощение и одним махом испил. Крякнув от неожиданности, обмахиваясь руками, схватил огурец и чуть ли не жуя проглотил. Сидя какое-то время без движения, улыбался…
— Ох и уважил ты меня княже. Правду мои родственники говорили, про ядрёность твоей водицы и леший правду сказал, насчёт твоих угощений, а я ещё и не верил. Эк оно получилось… Знаешь, что княже, ты давай ложись рядышком со своей женой, я вас так отпарю, век благодарны будете, давай, давай!
Попарив меня вместе с Ярославом ещё немного, банник отправил окунуться, и перевести дух. А сам во всю занялся моим мужем. Не забывая прикладываться к огненной воде и закуске.
Сидя разморенная, на сухих простынях, вдыхала аромат подвешенных под потолком трав. Так хорошо, тепло уютно, тело такое лёгкое словно пух и на душе так чисто, спокойно даже ненависть куда-то ушла, оставив лишь смирение.
Прикорнув в тепле, услышала как из парильни выбежал мой муж, а за ним выглянул старичок поманив меня пальчиком внутрь. Что ж пора на ещё один заход. В этот раз парить будут всю, а не только спинку.
Начав отхлестывать со спины, по ногам, завершая кончиками пальцев. То едва уловимо, то весьма ощутимо, до красна. Меняя веники неуловимо глазу, смачивая и захватывая парное облако, окутывая меня обжигающим горло и нос теплом.
— Ну-с, девица красная переворачивайся, да простынь свою убирай! Что ты на меня так смотришь, ручками всё прикрой и лан. Нужна-ль ты мне! У меня между прочим Марфуша есть, огонь баба. Она как ко мне с болот возвращается, так мы так отдыхаем, словом не описать. Ну долго-ль тебя ждать?
Вздохнув, встала, распутала, остатки державшейся еле-еле простыни и, сложив её на край, легла на спину не забыв прикрыть руками грудь.
Пробежав по мне взглядом, мужичок довольно крякнул и, подхватив дубовый веник, смочил его в кипятке, взмахнул пару раз по воздуху, затем опустил на мои ножки. Плавно поднимаясь вверх. Снижая силу и жар похлестываний. Затем заменил его на березовый и слегка касаясь, водил по плечам, груди и животу. В какой-то момент поменял опять на дубовый и, войдя в раж, хорошенько прошёлся по моим бокам, рукам и животу. Резко остановившись, мужчина опустил руку вместе с веником и словно видя меня впервые, проговорил.
— Ох я окаянный! Что ж наделал, старый хрыч. Ну ничего маленький сейчас, сейчас, дядя Сима, тебе поможет…
Приложив свои ладони к низу живота, приговаривал, успокаивающие слова, а я чувствовала как от его прикосновений по телу побежало приятное тепло, от самого чрева к сердцу, ласково обнимая.
Убрав, свои ладошки, мужчина смахнул выступившие слезы и, сведя хмуро на переносице брови, грозно надо мной навис, уперев руки в бока.
— И чего эть ты не сказала а?! С каких пор, светлая княжна молчит о таком счастье, да ещё и парится а?! Ты ж представить не можешь, что он там у тебя чувствовал, когда я его веником отхаживал!
Смотря во все глаза
