– Мы в зоне перехода, – сообщил диспетчер с корабля-матки. – Начинаю отсчет времени до прыжка.
– Если кому надо отлить, сейчас самое время, – напомнил Эрик экипажу, но откликнулся, как ни странно, комбриг:
– Спасибо за заботу, господин лейтенант, – добродушно поблагодарил каперанг. – Надеюсь на вас и во всем остальном.
– Будьте уверены, капитан, все будет как надо и даже лучше!
Наверное, не стоило этого говорить, но Эрик сказал, и успокаивал он этим не комбрига, а самого себя.
– Шесть, – сказал автомат отсчета. – Пять…
Эрик надел шлем и подключился к адаптивному интерфейсу. Как обычно, это не заняло много времени. Во всяком случае, «два» он услышал уже не ушами. Ну, или не совсем ушами…
– Поехали! – шепнули прямо в мозг, и в этот момент включился подпространственный привод.
До этого случая Эрик входил в подпространство, находясь на связи с интерфейсом, только один раз – во время учебы на курсах переподготовки. Но тогда он выполнял прыжок сам, и дело происходило на маленькой лоханке «Гефеста». Сейчас же его внесло в подпространство «на спине» пусть и небольшого, но «носителя». Корабль-матка совершал переход совсем не так, как «Гефест», и следует признать, перед внутренним взором Эрика предстало феерическое зрелище. Таких «северных сияний» не видел никто, кроме тех, кто прыгал, не прерывая контакт с системой управления. Никакой особой ценности для кораблевождения этот опыт не имел, но Эрику было любопытно посмотреть на это самому. Вот он и надел шлем.
Полюбовался пару минут всполохами всех цветов радуги и снял шлем, когда навигатор «Буцефала» сообщил, что прыжок продлится пять часов и тридцать одну минуту. Впрочем, речь шла о субъективном времени. В реале должно было пройти всего пятнадцать минут. Во всяком случае, четверть часа пройдет по обеим сторонам прыжка: на входе – в системе Эона, и на выходе – в системе Парацельса.
– Я пошел спать, – объявил Эрик по системе внутренней связи. – За главного остается Люк, через три часа его сменит Петра, а меня разбудите за десять минут до выхода. Отбой!
* * *На рузе есть поговорка – «С корабля на бал», именно это и случилось с «Буцефалом». Вероятность такого стечения обстоятельств ничтожно мала. Возможно, один шанс на миллион или даже на десять миллионов, но по факту, выскочив из подпространства, носитель едва ли не сразу оказался под огнем. Эрик видел сейчас гораздо лучше любого обычного пилота, так как «смотрел», используя все возможности не только своего ракетоносца, но и мощности корабля-матки. Видел лучше, воспринимал быстрее, соображал… Ну, что сказать, думал он тоже быстрее обычных, пусть даже хорошо тренированных людей. Поэтому уже в первые мгновения в системе Парацельса он уловил главное. Во-первых, бой еще не закончился, и это хорошо, поскольку здесь все еще есть те, кому нужна помощь 93-й бригады. А во-вторых, он увидел, что прыжок выбросил их на небольшом удалении от одной из самых ожесточенных схваток, на которые распалось сражение. Потерявший ход имперский крейсер и три или четыре фрегата сопровождения боролись за жизнь под плотным обстрелом противника. По внутреннему ощущению Эрика, крейсеру оставалось жизни буквально на пятнадцать-двадцать минут – может быть, даже чуть больше, – но это при условии, что имперцы не допустят какой-нибудь роковой ошибки. Расстояние до крейсера-бедолаги было не так, чтобы очень большим, и предварительный расчёт времени показывал, что ракетоносцы 93-й бригады вполне успевают ему на помощь. Разумеется, это являлось всего лишь самым общим впечатлением, – наброском, так сказать, а не готовым полотном, – но на более подробный анализ ситуации у Эрика попросту не оставалось ни времени, ни ресурсов, поскольку кроме во-первых и во-вторых имелось еще сраное в-третьих. И это последнее действительно являлось самым важным, во всяком случае, для 93-й бригады и, разумеется, для Эрика. Выскочив из подпространства, «Буцефал» пер прямиком на два халифатских корабля, сигнатуры которых заставляли думать о чем-то вроде имперских кораблей 2-го ранга, тяжелых эсминцах или легких крейсерах – рейдерах. Но и это не всё. За кормой корабля-матки находился уже прилично разогнавшийся вражеский фрегат. Расстояние до него было как раз достаточным для пуска противокорабельных ракет, и теперь начиналось соревнование в скорости реакции. Кто первым поймет, что происходит, и примет правильное решение, тот и победит.
Первым, судя по всему, оказался Эрик, успевший увидеть, оценить и сообщить о происходящем на мостик «Буцефала». Это выиграло им всем немного времени, и командир носителя успел дать залп из кормовых пусковых. Полный залп, если что, а это девять больших противокорабельных ракет, рванувших навстречу вражескому фрегату. Впрочем, халиф[52] тоже успел выпустить пару ракет. Но эти летели вдогон, и у системы защитного периметра корабля-матки было время на перехват. К тому же скорость «Буцефала» все еще была достаточной для МВП – минимального возможного прыжка, – то есть где-то на треть астрономической единицы. Конечно, из-за этого он совсем потеряет скорость, но зато сразу же уйдет из-под огня.
– Внимание! – объявил командир носителя. – Произвожу сброс девяносто третьей. Двадцать четвертая остается со мной.
Разумное решение. Ведь, оставшись после МВП почти без хода, «Буцефал» станет легкой добычей для вражеских кораблей. И в этом случае шесть ракетоносцев – а в 24-й бригаде их именно шесть – это серьезный шанс на выживание. Но зато там, где сейчас окажется 93-я бригада, она останется в меньшинстве, тем более что тяжелые крейсера и эсминцы флота Метрополии вышли из подпространства достаточно далеко, сохранив походный ордер, но потеряв скорость и направление. Впрочем, они в любом случае скорее пойдут на помощь двум имперским крейсерам и кораблю-матке, отбивавшимся от превосходящих сил халифов примерно в одной астрономической единице от «Буцефала».
«Так что одни…»
– Сброс!
Механизм экстренного сброса буквально отстреливает ракетоносцы в сторону от оси движения носителя, одновременно придавая им дополнительное ускорение. Эрик этот момент не пропустил, поймал, и врубил маршевые двигатели на пике скорости, которую набрал «Лот-3». Толкнуло в ноги, словно спрыгнул на землю с приличной высоты, и сразу затем навалились шестикратные перегрузки. Для Эрика это было нестрашно, но кое-кому на борту «Кабира» поплохело как следует, тем более что речь шла не о том, чтобы перетерпеть в компенсаторах и противоперегрузочных костюмах какие-нибудь жалкие пять-десять секунд ускорения. Эрик предполагал гнать «Лот-3» с ускорением столько, сколько окажется возможным из тактических соображений. А это долго. Впрочем, судя по индикаторам системы жизнеобеспечения, сознания никто из членов экипажа пока не потерял.
«А зря!»
Эрик знал, о чем говорит, потому что собирался выполнить маневр, носивший название «Архимедов винт», а это чревато большими неприятностями для всего живого на борту ракетоносца, но, с другой
